СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО - предложенная американским физиком Д. Бомом модель целостности мира как всеобъемлющего движения (Holomovement). Он поставил задачу построения концепции, которая в рамках единого методологического подхода объединила бы материальную Вселенную и сознание. Фундаментальная отличительная черта космологии Бома состоит в признании неразрывного единства реальности, ее неделимой целостности. С этой точки зрения мы являемся частью целого, которое обладает способностью генерировать идеи о самом себе и регистрировать их внутри себя самого. Эта парадигма объединенного бытия напоминает индийскую концепцию акаша.
В России близкий подход развивал математик и философ В.В. Налимов. Однако в его концепции смыслы и материя - это не различные проявления единой реальности, как у Бома, а две автономные реальности - физический мир и мир семантический, которые непосредственно связаны между собой через геометрию мира. По мнению Налимова, такой подход обладает тем преимуществом, что создает предпосылки для построения сверхъединой теории поля, которая будет объединять оба слоя реальности. Придавая смыслам самостоятельное существование как особой реальности, Налимов формулирует основную аксиоматику своей концепции. Весь воспринимаемый нами мир интерпретируется как множество текстов. Что касается биосферы, то здесь текстами следует считать отдельные особи, виды, популяции; в ноосфере в качестве текстов следует принимать различные аспекты сознательной деятельности.
Ключевым понятием тезауруса концепции С.п. является понятие смысла. Согласно Дж. Колеру, смысл есть сеть значений в определенных состояниях и алгоритм для решения проблем. Природа смысла раскрывается через одновременный анализ семантической триады - смысл, текст, язык (код). «Смысл смысла, - пишет австро-американский психолог В. Франкл, - в том, что он направляет ход бытия». Эволюция текста связана со спонтанным появлением фильтра, взаимодействующего с исходной функцией. Для описания этого взаимодействия Налимов предлагает использовать формулу Байеса, которая применяется при решении статистических задач о минимуме риска. Формула Байеса позволяет рассчитать апостериорную вероятность каждого из возможных событий. По Налимову, изначально все возможные смыслы мира спрессованы вдоль семантической оси подобно тому, как на действительной оси спрессованы числа (линейный континуум Кантора). Поскольку спрессованность смыслов в одномерном С.п. следует понимать как их непроявленность, их исходное состояние надо интерпретировать как семантический вакуум. Распаковывание смыслов, или появление текстов, осуществляется путем формализма Байеса, который осуществляет вероятностное взвешивание вдоль семантической оси. Возникновение вдоль этой оси функции распределения статистических весов (плотности вероятности) и означает появление текста. В общем случае, полагает Налимов, можно говорить о текстах, задаваемых функцией распределения не только вдоль оси, но и в многомерном С.п. Если физический мир и мир семантики - два автономных слоя реальности, то их взаимосвязь должна обеспечиваться потоками информации. В рамках анализируемой концепции информацию следует рассматривать как сложный процесс, состоящий из элементарных актов, протекающих в многомерном мире самоорганизующихся систем. Такое понимание информации соответствует философии А. Бергсона и А. Уайтхеда, ориентированной на системный подход постнеклассической науки. Информация, обеспечивающая связь между материальным и семантическими слоями реальности, может быть только необратимым процессом, развивающимся в многомерном и нелинейном мире.
Недостаток концепции В.В. Налимова состоит в том, что, постулируя самостоятельное существование С.п., он не видит необходимости определить соответствующий ему физический референт. Уход от поисков такого референта равнозначен отказу от исследования проблемы методами теоретической и экспериментальной физики.
Независимую попытку обнаружить такой физический референт в 1960-х гг. предпринял российский физико-химик Н.А. Кобозев. По его мнению, для того, чтобы мозг человека был способен мыслить безэнтропийно, должен существовать внешний источник антиэнтропии, или энтропийный вакуум. Связь между этим источником и атомно-молеку- лярными структурами коры головного мозга, согласно гипотезе Кобозева, обеспечивается квантовым ансамблем сверхлегких частиц, обладающих спином S. Однако эти частицы не были обнаружены экспериментально.
Другое решение проблемы предложено Л.B. Лесковым, который сформулировал мэоническую парадигму. Используя в качестве исходного пункта концепцию С.п. Налимова, Лесков дополнил ее двумя постулатами: а) физическим референтом С.п. является мэон - разновидность физического, или квантового, вакуума; б) все объекты материального мира, начиная от элементарных частиц и кончая мозгом человека, обладают свойством консиенции - способностью информационного взаимодействия с семантическим потен-циалом мэона (conscientia на латыни означает осведомленность в чем-либо, совместное знание). Преимущество такого подхода очевидно: он открывает путь к использованию достижений современных теорий физического вакуума, а также к проведению на этой основе специальных экспериментальных исследований.
Свойства мэона парадоксальны. Не будучи объектом материального мира, включенным в метрику Эйнштейна-Минковского, мэон не подчиняется закономерностям термодинамики и теории относительности. Если передача информации осуществляется с участием мэона, то скорость этого процесса может значительно превышать скорость света. Не подчиняясь закону роста энтропии, мэон не характеризуется стрелой времени: прошлое, настоящее и будущее для него как бы синхронны. Эти свойства мэона не укладываются в картезианско-ньютонову парадигму, но здесь нет противоречия, т.к. речь идет о квантово-механическом феномене, соответствующем постнеклассической картине мира. Процессы информационного взаимодействия семантического потенциала мэона с материальными объектами можно описывать на языке современных теорий физического вакуума (торсионные волны в модели А.Е. Акимова - Г.И. Шилова, взаимодействие бюонов по Ю.А. Баурову).
Остается открытым вопрос о механизме кодирования семантического потенциала в квантовых структурах мэона. Существует, однако, один радикальный способ обойти эту трудность: достаточно предположить, что мэон выполняет функцию не банка, а транспортного агента смыслов, а их генерацию в этом случае можно связать с индивидуальным и «коллективным» сознанием. Этой гипотезе соответствует семантический принцип, которому можно придать либо слабую, либо сильную форму. В первом случае это будет означать, что существует планетарное семантическое поле, а во втором - этому соответствует космическое поле.
Литература:
Налимов В.В. Спонтанность сознания. М., 1989;Лесков Л.В. Семантическая Вселенная // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 1994. № 2.
Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 487-489.
1. Национальная картина мира
В последнее время выражение «картина мира» получило широкое употребление в самых различных областях гуманитарных наук.
Понятие картины мира действительно важно для современной науки, но оно требует четкого определения, поскольку нестрогость данного понятия и вольное обращение с ним не позволяет представителям разных дисциплин понять друг друга, достичь согласованности в описании картины мира средствами разных наук. Особенно важно определить это понятие для лингвистики и культурологии, которые в большей степени, чем другие науки, используют его в последнее время.
Полагаем, что к проблеме общего определения понятия картины мира следует подойти с общенаучной, гносеологической точки зрения, что позволит разграничить принципиально разные виды картины мира .
Под картиной мира в самом общем виде предлагается понимать упорядоченную совокупность знаний о действительности, сформировавшуюся в общественном (а также групповом, индивидуальном) сознании.
Принципиальным представляется разграничение двух картин мира – непосредственной и опосредованной.
^ Непосредственная картина мира – это картина, получаемая в результате прямого познания людьми окружающей действительности. Познание осуществляется как при помощи органов чувств, так и при помощи абстрактного мышления, которым располагает человек, однако в любом случае эта картина мира не имеет «посредников» в сознании и формируется как результат непосредственного восприятия мира и его осмысления.
Непосредственная картина мира, возникающая в национальном сознании, зависит от того способа, общего метода, которым она была получена. В этом смысле картина одной и той же действительности, одного и того же мира может различаться – она может быть рациональной и чувственной; диалектической и метафизической; материалистической и идеалистической; теоретической и эмпирической, научной и «наивной», естественно-научной и религиозной; физической и химической и т.д.
Подобные картины мира являются исторически обусловленными – они зависят в своем содержании от достигнутого к тому или иному историческому этапу уровня познания; они меняются с изменением исторических условий, с достижениями науки, развитием методов познания. В отдельных обществах или слоях общества может доминировать на протяжении длительного времени какая-то одна картина мира, определяемая господствующим методом познания.
Непосредственная картина мира тесно связана с мировоззрением, но отличается от мировоззрения тем, что она представляет собой содержательное знание, в то время как мировоззрение относится скорее к системе методов познания мира. Мировоззрение определяет метод познания, а картина мира – это уже результат познания.
Непосредственная картина мира включает как содержательное, концептуальное знание о действительности, так и совокупность ментальных стереотипов, определяющих понимание и интерпретацию тех или иных явлений действительности. Такую картину мира мы называем когнитивной .
Когнитивная картина мира в сознании личности системна и влияет на восприятие личностью окружающего мира:
предлагает классификацию элементов действительности;
предлагает приемы анализа действительности (объясняет причины явлений и событий, прогнозирует развитие явлений и событий, предсказывает последствия событий);
упорядочивает чувственный и рациональный опыт личности для его хранения в сознании, памяти.
Непосредственная, прямая картина мира – это результат отражения мира органами чувств и мышлением человека, результат познания и изучения мира общественным или индивидуальным сознанием. Она может быть определена именно как когнитивная , так как представляет собой результат когниции (познания) действительности и выступает в виде совокупности упорядоченных знаний – концептосферы. Н.М.Лебедева пишет: «Наша собственная культура задает нам когнитивную матрицу для понимания мира, так называемую «картину мира» (Лебедева 1999, с.21). Таким образом, когнитивная картина мира – это совокупность концептов и стереотипов сознания, которые задаются культурой.
^ Опосредованная картина мира – это результат фиксации концептосферы вторичными знаковыми системами, которые материализуют, овнешняют существующую в сознании непосредственную когнитивную картину мира. Таковы языковая и художественная картины мира.
^ Языковая картина мира – это совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа,
Мышление народа не опосредуется его языком, что можно считать в современной науке установленным фактом, однако оно выражается, фиксируется, номинируется, овнешняется языком, и изучение представлений о действительности, зафиксированных в языке определенного периода, позволяет косвенно судить о том, каково было мышление народа, какова была его когнитивная картина мира в этот период.
Однако, подчеркнем еще раз со всей определенностью - языковая картина мира не равна когнитивной, последняя неизмеримо шире, поскольку названо в языке далеко не все содержание концептосферы, далеко не все концепты имеют языковое выражение и становятся предметом коммуникации. Поэтому судить о когнитивной картине мира по языковой картине мира можно лишь в ограниченном масштабе, постоянно имея в виду, что в языке названо только то, что имело или имеет сейчас для народа коммуникативную значимость – об этом народ говорит или говорил. Коммуникативная значимость языковой единицы, по-видимому, связана с ценностью выражаемого ею концепта для культуры народа (Карасик, Слышкин 2001, с.77).
Когнитивная картина мира существует в виде концептов, образующих концептосферу народа, языковая картина мира – в виде значений языковых знаков, образующих совокупное семантическое пространство языка.
Описание языковой картины мира как картины мира, опосредованной языковыми знаками, дает существенные сведения о когнитивной картине мира, но эти сведения исследователю нужно извлекать из языка специальными приемами. Важнейшая особенность вторичной, опосредованной картины мира заключается в том, что она не влияет на человека непосредственно в акте поведенческо-мыслительной деятельности. На непосредственное мышление и поведение человека в той или иной ситуации влияет когнитивная картина мира.
Так называемое «членение мира», о котором часто говорят в связи с языковой картиной мира, осуществляется в действительности не языком, а когнитивными классификаторами и принадлежит когнитивной картине мира. Язык вовсе не членит действительность – он отражает, фиксирует когнитивное членение, осуществляемое концептосферой - непосредственной, первичной картиной мира; язык лишь сигнализирует о таком членении.
Языковая картина мира создается:
номинативными средствами языка - лексемами, устойчивыми номинациями, фразеологизмами, фиксирующими то или иное членение и классификацию объектов национальной действительности, а также значимым отсутствием номинативных единиц (лакунарность разных типов);
функциональными средствами языка - отбором лексики и фразеологии для общения, составом наиболее частотных, то есть коммуникативно релевантных языковых средств народа на фоне всего корпуса языковых единиц языковой системы;
образными средствами языка - национально-специфической образностью, метафорикой, направлениями развития переносных значений, внутренней формой языковых единиц;
фоносемантикой языка;
дискурсивными средствами (механизмами) языка - специфическими средствами и стратегиями текстопостроения, аргументации, ведения спора, диалога, построения монологических текстов, особенностями стратегий и тактик коммуникативного поведения народа в стандартных коммуникативных ситуациях, приемами построения текстов разных жанров (например, афоризмов, анекдотов, рекламы и т.д.);
стратегиями оценки и интерпретации языковых высказываний, дискурсов, текстов разных жанров, критериями оценки их как образцовых или не образцовых, убедительных и неубедительных, удачных или неудачных и т.д.
Изучение языковой картины мира само по себе имеет чисто лингвистический смысл – для описания языка как системы, для выявления того, что есть в языке и как составляющие язык элементы в нем упорядочены; но если исследователь интерпретирует полученные результаты для выявления обозначенных языком когнитивных признаков, классификаторов и структур сознания, описание языковой картины мира выходит за пределы чисто лингвистического исследования и становится частью лингвокогнитивного исследования – используется для моделирования и описания концептосферы, концептуальной картины мира. Языковые знаки, слова выступают в этом случае средством доступа к единой информационной базе человека (А.А.Залевская) – его концептосфере, являются методом выявления когнитивных структур.
Таким образом, исследование системных отношений в языке, а также исследование его национального семантического пространства – это моделирование вторичной, опосредованной, языковой картины мира. Важным элементом выявления языковой картины мира является сопоставление языка с другими языками.
Описание языковой картины мира включает в себя:
описание «членения действительности», отраженного языком в языковых парадигмах (лексико-семантических и лексико-фразеологических группах и полях);
описание национальной специфики значений языковых единиц (какие семантические различия выявляются в сходных значениях в разных языках);
выявление отсутствующих единиц (лакун) в системе языка;
выявление эндемичных (существующих только в одном языке) единиц.
Когнитивная интерпретация результатов исследования языковой картины мира для описания первичной, когнитивной картины – лингвокогнитивный метод изучения концептосферы народа.
Таким образом, изучение языковой картины мира может оставаться в рамках описательной системной лингвистики, а в случае когнитивной интерпретации результатов может выступать как инструмент изучения первичной картины мира, концептосферы народа. Еще раз подчеркнем: эти два направления в описании языковой картины мира нельзя смешивать и тем более ставить знак равенства между ними: языковая картина мира лишь частично отражает концептосферу и лишь фрагментарно позволяет судить о концептосфере, хотя более удобного доступа к концептосфере, чем через язык, видимо нет.
Таким образом, когнитивная картина мира и языковая картина мира связаны между собой как первичное и вторичное, как ментальное явление и его вербальное овнешнение, как содержание сознания и средство доступа исследователя к этому содержанию.
^ Художественная картина мира - это вторичная картина мира, подобная языковой. Она возникает в сознании читателя при восприятии им художественного произведения (или в сознании зрителя, слушателя - при восприятии других произведений искусства).
Картина мира в художественном тексте создается языковыми средствами, при этом она отражает индивидуальную картину мира в сознании писателя и воплощается:
в отборе элементов содержания художественного произведения;
в отборе используемых языковых средств: использование определенных тематических групп языковых единиц, повышение или понижение частотности отдельных единиц и их групп, индивидуально-авторские языковые средства др.;
в индивидуальном использовании образных средств (система тропов).
В художественной картине мира могут быть обнаружены концепты, присущие только данному авторскому восприятию мира - индивидуальные концепты писателя.
Таким образом, язык выступает средством создания вторичной, художественной картины мира, которая отражает картину мира создателя художественного произведения.
В художественной картине мира могут отразиться особенности национальной картины мира – например, национальные символы, национально-специфические концепты. При этом следует всегда помнить, что художественная картина мира – вторичная, опосредованная картина мира, причем она опосредована дважды – языком и индивидуально-авторской концептуальной картиной мира.
При обсуждении понятия национальной картины мира нельзя обойти стороной вопрос о соотношении национального менталитета, концептосферы и картины мира.
Термин менталитет в последнее время стал очень популярен в научных исследованиях и в публицистике, однако содержание этого термина до сих пор не может считаться достаточно четко определенным.
Существуют самые различные, весьма противоречивые определения этого понятия. Под менталитетом понимают образ мыслей, психологический склад ума, особенности мышления, характер и мн. др. Слово стало модным, и часто употребляют его подчас именно для моды, вне строгого определения. Ср. фразу из книги П.С. Таранова: «Бумага» заменяет, замещает и подменяет человека… На этом менталитете можно сыграть» (Таранов 1997, с.17).
Менталитет мы определяем как специфический способ восприятия и понимания действительности , определяемый совокупностью когнитивных стереотипов сознания, характерных для определенной личности, социальной или этнической группы людей.
Восприятие и понимание действительности – сходные, но не совпадающие вещи. Восприятие – первый этап и основное условие понимания.
Можно говорить о менталитете личности, группы и народа (этноса). Менталитет конкретной личности обусловлен национальным, групповым менталитетом, а также факторами личного развития человека – его индивидуальным образованием, культурой, опытом восприятия и интерпретации явлений действительности. Это личные ментальные механизмы восприятия и понимания действительности.
Групповой менталитет – это особенности восприятия и понимания действительности определенными социальными, возрастными, профессиональными, гендерными и т.д. группами людей. Хорошо известно, что одни и те же факты действительности, одни и те же события могут быть по-разному восприняты в разных группах людей. Мужчины и женщины, дети и взрослые, гуманитарии и «технари», богатые и бедные и т.д. весьма по-разному могут воспринимать и интерпретировать одни и те же факты. Это связано с так называемым механизмом каузальной атрибуции, то есть когнитивными стереотипами, диктующим приписывание причин тому или иному следствию, событию. Менталитет группы формируется в тесной связи с групповыми установками, действующими в группе механизмами апперцепции.
Так, известно, что игроки проигравшей команды имеют тенденцию приписывать поражение влиянию объективных факторов (плохое поле, необъективное судейство и др.), в то время как наблюдатели склонны объяснять поражение субъективными факторами (не проявили воли, не старались, не хватило скорости и др.). Победители обычно успех приписывают собственным усилиям. Ср.: «у победы масса отцов, поражение всегда сирота». Есть детская, мужская, женская «логика» и т.д. Есть менталитет определенных психологических типов людей – ср., к примеру, менталитет оптимиста и пессимиста: первый говорит «еще полбутылки осталось», а пессимист говорит «уже полбутылки нет». Можно сказать, что менталитет имеет «автоматизированный» характер, он действует практически без контроля сознания, и поэтому во многих случаях «не объективен» - если человек хочет быть объективным, он должен сознательно преодолевать «указания» своего менталитета, свои установки, свою апперцепцию. При этом надо преодолевать и собственные ментальные стереотипы, и групповые, и национальные.
Разный национальный менталитет может воспринимать по-разному одни и те же предметные ситуации. Национальный менталитет как бы заставляет человека видеть одно и не замечать другое.
Русский менталитет, к примеру, неизменно фиксирует покорность азиатских женщин и не замечает повышенной активности собственных, в то время как азиаты прежде всего фиксируют активность и даже агрессивность русских женщин, не замечая покорности и пассивности собственных.
Понимание воспринятого также во многом обусловливается менталитетом.
Американец при виде разбогатевшего человека думает: «богатый – значит умный», русский же в этом случае обычно думает: «богатый – значит вор». Понятие «новый» у американцев воспринимается как «улучшенный, лучший», у русского – как «непроверенный». Карикатуру в китайской газете – девушка и юноша целуются на скамейке – европейский менталитет трактует как изображение распущенности молодых людей, а китайский – как критику недостатка жилплощади у китайцев.
Японские фильмы периода второй мировой войны, захваченные американцами, очень отличались от батальных лент Голливуда, где изображались победы американской армии – в японских фильмах изображалась в основном гибель людей, страдания солдат, плач матерей при получении похоронок. С точки зрения европейского восприятия, это были фильмы об ужасах войны, а вовсе не милитаристские ленты, призванные повысить дух японской армии и народа. Но японский менталитет воспринимал их по другой ментальной схеме, непонятной европейцам: «Вот видите, в каких условиях японский солдат продолжает выполнять свой долг».
Небольшое опоздание к назначенному сроку в гости русские считают проявлением уважения к хозяевам, а немцы – неуважением.
Русские учащиеся понимают повторное объяснение учителем того же самого материала как стремление добиться лучшего понимания ими этого материала, как стремление помочь ученику, а финны нередко думают про такого учителя: «Он нас за дураков считает, одно и то же рассказывает».
Если финны считают, что сообщить о нарушении закона любым человеком – это честно, то русские считают, что применительно к коллегам, знакомым, друзьям именно это – нечестно. Доносительство на своих товарищей, коллег, друзей, соседей осуждается. Финны, говоря о честности, имеют в виду необходимость соблюдения в поведении закона, который един для всех. Русские считают нечестным такое поведение, которое приводит к наказанию людей – их друзей, знакомых – со стороны государства или руководства.
Менталитет преимущественно связан с оценочно-ценностной сферой, ценностным аспектом сознания. Он оценивает воспринимаемое как хорошее или плохое, как представляющее ценность, соответствующее ценностям или не соответствующее им. К примеру, концепт белая ворона оценивается русским менталитетом негативно, так как существует ценность – соборность, коллективизм .
Менталитет , таким образом, выступает как совокупность принципов осуществления суждений и оценок. Менталитет, как и концептосфера, является ментальным явлением и дополняет национальную картину мира, формируемую концептосферой.
Менталитет и концептосфера тесно связаны и взаимодействуют в процессах мышления. Концепты как ментальные единицы в своем интерпретационном поле хранят когнитивные стереотипы – стандартные суждения о стандартных ситуациях, составляющие основу менталитета. К примеру, наличие в русской концептосфере концепта «авось» определяет ряд ментальных стереотипов русского сознания, «разрешающих» непредусмотрительность в поведении.
С другой стороны, национальный менталитет направляет динамику формирования и развития концептов – имеющиеся стереотипы влияют на содержание формирующихся концептов, диктуют некоторые фиксируемые в концептах оценки явлений и событий.
Необходимо разграничить национальный менталитет и национальный характер. Отличие национального менталитета от национального характера заключается, в нашем понимании, в следующем: менталитет связан преимущественно с логической, концептуальной, когнитивной деятельностью сознания, а национальный характер - с эмоционально-психологической сферой человека. Национальный характер – это сложившиеся эмоционально-психологические нормы поведения человека в обществе.
Национальное поведение народа, таким образом - это проявление менталитета и национального характера в стандартных ситуациях. Естественно, поведение всегда опосредовано как логической, так и эмоционально-психологической сферой человека, так что такое разграничение менталитета и характера в значительной степени условно, но во многих случаях оно оказывается необходимым.
Национальная картина мира представляет собой национальную концептосферу в совокупности с национальным менталитетом. Тем не менее, несмотря на тесную связь, менталитет и концептосфера – разные сущности, и их изучение требует разных методов и подходов. В принципе менталитет, видимо, сфера не лингвистики, не психолингвистики, не когнитивной лингвистики, а социальной и национальной психологии.
^
2. Семантическое пространство языка
Концептосфера и семантическое пространство
Принципиальным для современной лингвистики представляется разграничение концептосферы и семантического пространства языка.
Концептосфера – это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов (более или менее сложных комплексных образов внешнего мира), абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой организации концептосферы.
^ Семантическое пространство языка - это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков. Вся совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка, образует семантическое пространство данного языка.
В семантическом пространстве мы различаем лексико-фразеологические и синтаксические концепты, то есть концепты, которые объективированы соответственно словами, фразеосочетаниями или синтаксическими структурами.
Изучая семантическое пространство языка, мы получаем достоверные знания о той части концептосферы, которая в нем представлена. В семантическом пространстве когнитивные классификаторы представлены интегральными семантическими признаками – классемами и архисемами разного объема и содержания.
Однако получить знания о всей концептосфере народа, группы людей или отдельного человека только по изучению семантического пространства нельзя, поскольку концептосфера гораздо объемней и шире семантического пространства языка.
Вместе с этим, динамика развития и изменения концептосферы прежде всего обнаруживается в речевой деятельности людей – появление новых номинаций сигнализирует о возникновении новых концептов. Однако лишь с течением времени отдельные новации, возникшие в концептосфере, могут найти свое выражение в устойчивых, стандартных языковых средствах, и то в том случае, если в этом будет коммуникативная необходимость.
Значительная часть концептосферы народа представлена в семантическом пространстве его языка, что и делает семантическое пространство языка предметом изучения когнитивной лингвистики.
Семасиология (отдел лингвистической науки, изучающий значения языковых единиц) установила, что семантика языка (семантическое пространство языка) – это не набор, не инвентарь семем, а сложная их система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и разнообразных структурных объединений и групп, которые «упакованы» в цепочки, циклы, ветвятся как деревья, образуют поля с центром и периферией и т.п. Эти отношения отражают отношения концептов в концептосфере языка. И по отношениям между значениями в семантическом пространстве языка можно судить об отношении концептов в национальной концептосфере.
Устанавливая строение семантического пространства разных языков, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и структуры знаний, находящихся в концептосфере людей.
Между концептами как единицами мыслительной деятельности существуют связи - по концептуальным признакам. Они просматриваются через языковые значения, через единицы, объективирующие концепты в языке, поскольку эти связи в языке маркированы - общностью морфем, просодем, фонетических сегментов, фоносемантически, а значит, могут быть обнаружены и описаны лингвистом.
Концептосферы разных народов, как показывает изучение семантического пространства разных языков, существенно различаются и по составу концептов, и по принципам их структурирования. Лингвисты установили эти различия, занимаясь теорией перевода, типологией языков мира, контрастивным изучением двух языков в процессе преподавания иностранного языка.
В лингвистике стал азбучной истиной тезис, что по устройству одного языка нельзя изучать устройство другого так же, как по плану одного города нельзя осматривать другой город. Национальная специфика концептосферы находит свое отражение и в национальной специфике семантических пространств языков. Сходные концепты у разных народов могут быть сгруппированы по разным признакам.
Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира, и в то же время дает возможность увидеть специфическое, национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.
Как семантическое пространство языка, так и концептосфера однородны по своей природе, это мыслительные сущности. Разница между языковым значением и концептом состоит лишь в том, что языковое значение – квант семантического пространства – прикреплено к языковому знаку, а концепт как элемент концептосферы с конкретным языковым знаком не связан. Он может выражаться многими языковыми знаками, их совокупностью, а может и не иметь представленности в системе языка; концепт может овнешняться на основе альтернативных знаковых систем, таких как жесты и мимика, музыка и живопись, скульптура и танец и др.
Итак, концептосфера – область мыслительных образов, единиц универсального предметного кода (В.И.Жинкин, И.Н.Горелов), представляющих собой структурированное знание людей, их информационную базу, а семантическое пространство языка – часть концептосферы, получившая выражение (вербализацию, объективацию) в системе языковых знаков – слов, фразеосочетаний, синтаксических структур и образуемое значениями языковых единиц.
Изучая семантическое пространство языка, исследователь получает определенные знания о концептосфере носителей этого языка, объективированной знаками языка и отраженной в его семантическом пространстве; необходимо только помнить, что эти знания о концептах, полученные из семантического пространства языка, не дают полного представления о концептосфере, поскольку концептосфера всегда шире семантического пространства языка.
^
Типы концептов и национальная специфика картины мира
Концептосфера языка – это совокупность концептов разных типов: мыслительных картинок, схем, фреймов и сценариев (Бабушкин, 1996).
Концепты – мыслительные картинки представляют когнитивные структуры, репрезентирующие внешние характеристики предметов окружающей действительности – их цветовую палитру, конкретную конфигурацию, другие внешние признаки («ромашка» – травянистое растение с одинокими белыми перистыми цветами на конце ветвистого стебля, желтым цветоложем конической формы, с характерным запахом); под рубрику концепта-схемы подводятся пространственно-графические (объемные и контурные) параметры реалий в отвлечении от их видовых характеристик («дерево» – многолетнее растение с твердым стволом и отходящими от него ветвями, образующими крону); концепт-фрейм –это ментальная «голография», ситуативно-объемное представление фрагмента действительности («город» – крупный населенный пункт, административный, торговый, промышленный и культурный центр); концепт-сценарий репрезентирует поэтапную динамику действий, закрепленных в коллективной памяти носителей языка (драка – ссора, сопровождаемая взаимными побоями).
Типы концептов носят всеобщий характер и не зависят от языка их вербализации.
Если типы концептов – принадлежность мыслительных процессов, универсальных для всего человечества, то собственно картина мира соотносится с содержанием концептов, которое разнится от языка к языку.
^
Концепт и слово
Концепт как единица концептосферы может иметь словесное выражение, а может и не иметь его. Возникает, таким образом, проблема вербализации (другими словами – языковой объективации, языковой репрезентации, языкового овнешнения) концептов.
Современные экспериментальные исследования показывают, что механизм мышления и механизм вербализации - разные механизмы и осуществляются на разной нейролингвистической основе.
А.Р.Лурия показал, что процессы мышления и вербализации локализованы в разных участках коры головного мозга, что свидетельствует об их автономности (Лурия 1998). Он показал также, что отдельным этапам и компонентам речепорождения соответствует деятельность вполне определенных участков мозга, и нарушение деятельности того или иного участка ведет к расстройству отдельного механизма речепорождения, что свидетельствует о многоуровневости и многокомпонентности механизма вербализации.
Вербализация может осуществляться в виде внешней речи в ее разновидностях, а также в виде письма. Механизмы речи и письма оказываются достаточно автономными: можно уметь говорить, но не уметь писать, можно утратить речь, но сохранить письмо, можно хорошо писать, но плохо говорить и др. Каждый отдельный механизм вербализации требует особой тренировки, особой системы упражнений - это хорошо знают преподаватели иностранных языков. Разные механизмы вербализации усваиваются человеком с разной степенью легкости, хранятся с разной степенью прочности и утрачиваются с разной скоростью.
В универсальном предметном коде человек оперирует некоторыми личностными концептами. Эти концепты выступают своеобразными кирпичиками, элементами в его мыслительном процессе, из них складываются комплексные концептуальные картины в процессе мышления. Эти концепты могут иметь, а могут и не иметь прямых коррелятов в естественном языке, которым человек пользуется.
Когда же человек в ходе мышления комбинирует отдельные концепты в пучки или концептуальные комплексы, вероятность того, что в языке для них найдется точный коррелят, еще более уменьшается. В таком случае, если возникает необходимость вербализации подобного концептуального комплекса, чаще всего приходится пользоваться словосочетаниями или развернутыми описаниями, а иногда и целыми текстами, чтобы передать требуемый смысл в наиболее полном объеме, наиболее адекватно. Таким образом, форма вербализации личностного смысла говорящего может быть различной; весьма различной может оказаться и эффективность передачи личностного смысла собеседнику.
Концепт есть комплексная мыслительная единица, которая в процессе мыслительной деятельности (в соответствии с голографической гипотезой считывания информации А.А.Залевской) поворачивается разными сторонами, актуализируя в процессе мыслительной деятельности свои разные признаки и слои; соответствующие признаки или слои концепта могут не иметь языкового обозначения в родном языке человека.
Отметим также, что одно и то же слово может в разных коммуникативных условиях репрезентировать, представлять в речи разные признаки концепта и даже разные концепты - в зависимости от коммуникативных потребностей, от объема, количества и качества той информации, которую говорящий хочет передать в данном коммуникативном акте и, естественно, в зависимости от смысловой структуры используемого слова, его семантических возможностей.
Когда концепт получает языковое выражение, то те языковые средства, которые использованы для этого, выступают как средства вербализации, языковой репрезентации, языкового представления, языковой объективации концепта.
Концепт репрезентируется в языке:
готовыми лексемами и фразеосочетаниями из состава лексико-фразеологической системы языка, имеющими «подходящие к случаю» семемы или отдельные семы разного ранга (архисемы, дифференциальные семы, периферийные (потенциальные, скрытые);
паремиями;
свободными словосочетаниями;
структурными и позиционными схемами предложений, несущими типовые пропозиции (синтаксические концепты);
текстами и совокупностями текстов (при необходимости экспликации или обсуждения содержания сложных, абстрактных или индивидуально-авторских концептов).
Языковой знак представляет концепт в языке, в общении. Слово представляет концепт не полностью - оно своим значением передает лишь несколько основных концептуальных признаков, релевантных для сообщения , то есть таких, передача которых является задачей говорящего, входит в его интенцию. Весь концепт во всем богатстве своего содержания теоретически может быть выражен только совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть.
Произнесенное или написанное слово является средством доступа к концептуальному знанию, и, получив через слово этот доступ, мы можем подключить к мыслительной деятельности и другие концептуальные признаки, данным словом непосредственно не названные. Слово, таким образом, как и любая номинация - это ключ, «открывающий» для человека концепт как единицу мыслительной деятельности и делающий возможным воспользоваться им в мыслительной деятельности. Языковой знак можно также уподобить включателю - он включает концепт в нашем сознании, активизируя его в целом и «запуская» его в процесс мышления.
Концепты могут быть устойчивыми – актуальными для мышления и общения, регулярно вербализуемыми, имеющими закрепленные за ними языковые средства вербализации, и неустойчивыми - нестабильными, еще формирующимися, глубоко личностными, редко или практически совсем не вербализуемыми, не имеющими закрепленных за ними системных средств вербализации.
Наличие языкового выражения для концепта, его регулярная вербализация поддерживают концепт в стабильном, устойчивом состоянии, делают его общеизвестным (поскольку значения слов, которыми он передается, общеизвестны, они толкуются носителями языка, отражаются в словарях).
Итак, языковые средства необходимы не для существования , а для сообщения концепта. Слова, другие готовые языковые средства в системе языка есть для тех концептов, которые обладают коммуникативной релевантностью, то есть необходимы для общения, часто используются в информационном обмене.
Очень многие, если не большинство концептов, видимо, не имеют системных языковых средств выражения, так как они обслуживают сферу индивидуального мышления, где без них невозможно мыслить, но далеко не все они предназначены для обсуждения.
^ Концепт и значениеДля современных исследований в лингвистике и когнитивной лингвистике очень важно различать концепт и языковое значение (семему).
Психофизиологическая основа концепта – некий чувственный образ, к которому «прикреплены» знания о мире, составляющие содержание концепта.
В слове мы различаем звуковую составляющую - означающее (лексему ), и смысловую составляющую - означаемое (семему ). Одна лексема способна означать несколько семем; всю совокупность семем, означаемых одной лексемой, мы называем семантема .
Каждая семема состоит из сем, семантических признаков - компонентов ее значения. Подробно все эти термины и их определения изложены нами в книге (Попова, Стернин, 1984).
Вычленяя и описывая семемы, а в их составе - семы, устанавливая системные (парадигматические) отношения между семемами по семам в рамках семантемы (совокупности семем одного слова), лингвист должен понимать, что это еще не сами концепты, единицы концептосферы, это лишь отдельные их составляющие, репрезентированные той или иной семемой или семой. И даже вся совокупность признаков, полученная из семантического анализа многих языковых знаков, объективирующих концепт, не представит нам содержания концепта полностью, потому что мир мыслей никогда не находит полного выражения в языковой системе.
Современная семасиология представляет смысловое содержание слова как систему семем и сем (семантических признаков), имеющих полевую структуру - с ядром, ближней, дальней и крайней периферией. Есть основания думать, что и концепт имеет полевую организацию. По крайней мере, наличие в нем ядра (прототипического образа универсального предметного кода и нескольких наиболее ярких когнитивных признаков), а также периферийных когнитивных признаков, составляющих его интерпретационное поле (см. Попова, Стернин 2006) представляется очевидным.
Знак универсального предметного кода как наиболее яркий образ, кодирующий концепт, входит, по-видимому, в ядро концепта; он носит индивидуальный чувственный характер и как таковой может выявляться и описываться исключительно психолингвистическими методами. Этот образ может быть выявлен в ходе психолингвистического интервью: «Опишите наиболее яркий образ, который у вас связан с понятием (словом) X», «Х – внешне какой?», «Х - что делает?» и т.д.
Экспериментальное исследование показало, что наиболее яркие наглядные образы у носителей русского языка связаны с названиями астрономических тел, транспортных средств, предметов быта, времен года, месяцев, времени суток, наименований частей тела человека и животных, названий лиц по родственным отношениям, наименований растений, приборов и аппаратов, печатных изданий, частей ландшафта. Наиболее яркие образы были выявлены для таких единиц как солнце, луна, кровь, автобус, стол, ночь, зуб, уголь, бабушка, мать, трава, парта, телефон, ключ, книга, лес, магазин, дождь, собака, яблоко, журнал, чай, очки, улица, газета, голубь .
Интересно, что те или иные образы обнаружены и для абстрактной лексики – они тоже имеют чувственный характер, но более субъективны, резче различаются у разных испытуемых: религия – церковь, монахи , молящиеся люди, иконы, библия, свечи ; молчание – люди со сжатыми губами и выразительными глазами, пустая комната, тишина ; быт – мытье посуды на кухне, телевизор в доме, уборка квартиры ; математика – цифры, формулы, графики , примеры в учебнике, в тетради или на доске, исписанная формулами доска и т.д. (Бебчук 1991).
Если же конкретный наглядный образ выявляется как групповой, совпадающий у группы испытуемых (ср., например, образы, выявляемые некоторыми частотными ассоциативными реакциями в ходе свободного ассоциативного эксперимента: береза – белая , пустыня – песок и т.д.), то этот образ уже можно рассматривать как факт концептосферы народа , как относительно стандартизованный образ, обработанный и «признанный» национальным сознанием.
Отметим, что обработанного, стандартного образа в сознании отдельной личности может не быть, либо он будет иметь яркую личностную составляющую, поскольку образ УПК формируется прежде всего из опыта личной перцептивной деятельности человека.
Концепт в сознании отдельного человека может быть вообще полностью личностным по содержанию. В таком случае говорят – «у него свое понятие о…», «у него свое представление о…». Это может обнаружиться и в словоупотреблении такого человека – он будет употреблять для экспликации своего концепта общеизвестные слова, но в таком смысле, который не является общепринятым, либо ему потребуется значительный по объему экспликативный текст, либо такой человек окажется вообще неспособным словесно вербализовать свой индивидуальный концепт.
Проблема обучения языку и развитие мышления в процессе обучения и воспитания есть прежде всего проблема формирования в сознании тех, кого мы обучаем, стандартных, принятых в данном обществе за образец концептов. В этом случае язык используется в своей основной функции – коммуникативной, для пояснения значений слов и через них – для формирования в сознании учащихся соответствующих концептов. Однако концепт как единица мышления, будучи сформированным, приобретает субъективно-личностный характер и его содержание вербализуется в значениях используемых для его номинации слов в неполном, ограничиваемом этими системными значениями объеме.
Из всего сказанного следует, что нельзя смешивать значение и концепт: концепт – единица концептосферы, информационной базы человека, значение - единица семантического пространства языка. Значение своими системными семами передает определенные признаки, образующие концепт, но это всегда лишь часть информационного содержания концепта. Для полной экспликации концепта нужны обычно многочисленные лексические единицы, а значит – многие значения.
^
Когнитивные классификаторы и картина мира
Понятие классификаторов одним из первых детально разработал Дж.Лакофф. В статье «Мышление в зеркале классификаторов» он писал, что различные народы мира классифицируют, казалось бы, одни и те же реалии совершенно неожиданно. В каждой культуре существуют специфические сферы опыта (рыбная ловля, охота и другие), которые определяют связи в категориальных цепочках понятий; идеальные модели мира, в т.ч. мифы и различные поверия, которые также могут задавать связи в категориальных цепочках; специфическое знание, которое получает при категоризации преимущество перед общим знанием и проч.
Дж.Лакофф отмечает, что основным принципом классификации является принцип сферы опыта. В заключение Дж.Лакофф приходит к выводу, что когнитивные модели используются при осмыслении мира. Они помогают осмыслить ту часть опыта человека, которая ограничена человеком и воспринимается им самим (Лакофф 1988, с.12-51).
Исследование Дж.Лакоффа убедительно показывает, что классификаторы – категория исключительно ментальная, порождаемая мышлением человека. Репрезентируясь в языковой семантике, классификаторы играют важную роль в организации семантического пространства каждого языка, организуя его в те или иные структуры. Стало быть, семантическое пространство каждого языка существует как стремящееся к бесконечности множество значений, связанных классифицирующими семантическими признаками в разнообразные группы, классы, ряды и поля, составляющие в конечном итоге определяющее начало устройства системы любого языка.
Из опыта анализа действительности человек выводит классификационные категории, которые затем прикладывает к воспринимаемой и осмысляемой действительности. Эти классификационные категории являются элементами концептосферы (то есть определенными концептами), и они упорядочивают для человека и действительность, и язык: в соответствии с этими классификаторами объединяются и дифференцируются как предметы действительности, так и языковые единицы.
Эти семантические признаки (категории) называются когнитивными классификаторами потому, что они классифицируют опыт в процессе его познания (когниции). Будучи выявлены в семантике классов единиц, классификаторы выступают как интегральные или дифференциальные семы.
Важно подчеркнуть, что все они при этом остаются обобщающими признаками в концептосфере, будучи лишь представлены в семантическом пространстве языка соответствующими семами.
Набор когнитивных классификаторов часто оказывается глубоко национальным, что особенно заметно на примере категории именного класса (рода) – количество родов колеблется в разных языках от нуля (английский язык) до 40 (вьетнамский) и более.
Многообразие когнитивных классификаторов зависит от уклада жизни людей, их практических потребностей. Если у первобытных племен имеются десятки обозначений различных видов флоры и фауны, значит в данном сегменте их сознания «задействовано» больше когнитивных классификаторов, чем в соответствующей сфере в мозге европейца, которому такое подробное расчленение данного участка действительности просто не нужно. В этом случае в семантике языка говорящих по-русски или по-английски будут выявляться лакуны, свидетельствующие о своеобразии и неповторимости «чужой» для них картины мира.
: ИССЛЕДОВАНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ
В. Ф. ПЕТРЕНКО
В задачу психосемантики входит реконструкция индивидуальной системы значений, через призму которой происходит восприятие субъектом мира, других, самого себя. Термин «психосемантика» заимствован нами у Ч. Парфетти и использован для обозначения области исследования, возникающей да стыке психолингвистики и психологии восприятия и исследований индивидуального сознания. А. Н. Леонтьев вводит понятие об особом «пятом квазиизмерении, в котором открывается человеку объективный мир. Это - «смысловое поле», «система значений» .
Понятие «значения» является одним из основных понятий теоретического аппарата советской психологии. Существует несколько подходов к разработке этой проблемы. Один из них был задан Л. С. Выготским в представлении о знаковой опосредствованности высших психических процессов. Практически в любом разделе психологической науки исследователи так или иначе затрагивают проблемы, связанные с усвоением значения и его функционированием. Системный анализ человеческого сознания, исследование мышления и речи необходимо требуют; по мысли Л. С. Выготского, изучения этой единицы сознания, являющейся узлом, связующим общение и обобщение. Как подчеркивал Выготский, анализ значения требует разработки семантических методов. «Метод исследования интересующей нас проблемы не может быть иным, чем метод семантического анализа, метод анализа смысловой стороны речи, метод изучения словесных значений» .
В теории А. Н. Леонтьева индивидуальное сознание рассматривается как система значений, данных в единстве с другими образующими: чувственной тканью и личностным смыслом. При этом значение, личностный смысл и чувственная ткань понимаются не как самостоятельные единицы, а как образующие - предельные абстракции различных аспектов некоторой целостности - индивидуального значения. Под психологической структурой значения понимается система соотнесения и противопоставления слов в процессе их употребления в речевой и познавательной деятельности (А. А. Леонтьев ). Такое определение подчеркивает процессуальный характер значения, понимаемого как «движение от мысли к слову».
Значения в сознании каждого отдельного индивида записаны как правила их порождения , . Иерархизированный набор наиболее глобальных категорий, определяющих построение и содержание значения, мы будем называть категориальной структурой индивидуального сознания.
Являясь средством сознания, категориальные структуры сами как таковые могут не осознаваться, и их неотрефлексированное, «ненаучное» содержание отражает структуру «наивного», «обыденного», «житейского» сознания.
В теории А. Н. Леонтьева подчеркивается двойственная природа значения. С одной стороны, значение выступает как единица общественного сознания, с другой - как образующая индивидуального сознания. Представление о значении как о единице общественного сознания, кристаллизующей совокупный общественный опыт, относится в первую очередь к его развитым
понятийным формам, к формам фиксации общечеловеческих знаний. Но общественное сознание, как и индивидуальное, гетерогенно, и, наряду с научным знанием, в нем содержатся и житейские представления, социальные стереотипы, характеризующиеся той или иной степенью истинности, и даже суеверия и предрассудки. Последние также передаются из поколения в поколение и отражают определенные исторические национально-культурные формы общественного сознания. Наконец, определенные формы деятельности небольших социальных групп порождают свои специфические, только им присущие «фигуры» сознания людей, реализующих эту деятельность. Так, работники отдела кадров и руководящие работники, тренер спортивной команды, отбирающий игроков, и следователь, ведущий дознание, официанты и шоферы такси - все они обладают своей системой значений, организующихся в «эталоны» и «стереотипы» , образующих категориальную сетку, сквозь призму которой они выделяют в ситуации, в другом человеке значимые для их деятельности признаки. Причем эта система значений не обязательно может быть эксплицирована в словесных понятиях, но может быть задана в системе образов, правил поведения. С другой стороны, в системе представлений каждого индивида есть специфические, присущие сугубо только ему составляющие, обусловленные его индивидуальным опытом. Например, образы «хорошего родителя», «идеального мужа или жены» формируются через непосредственное подражание, усвоение опыта родительской семьи, из прочитанных книг, через каналы массовых коммуникаций (кино, телевидение и т. д.) и обусловливают формирование нравственных элементов, «идеальных мерок», с которыми индивид подходит к оценке себя или других, и в конечном счете обусловливают организацию его жизни, а через нее определяют его личность. Понятия чести, долга и другие этические категории также имеют свою когнитивную представленность. И, наконец, самосознание индивида, осознание им жизненных целей и мотивов, осознание характера его отношений с другими людьми, очевидно, так же входит в тот интегральный уровень регуляции индивида, который называют личностью. Выделение таких категориальных структур, опосредующих восприятие и осознание субъектом различных содержательных сфер деятельности,- структур «обыденного» сознания - необходимая задача, так как воспитание, обучение или перевоспитание направлены не на абстрактную человеческую особь, а на реальных, конкретных людей, обладающих индивидуальным опытом, своим «видением» мира. Реконструировать этот опыт - задача исследований данного цикла. В широком смысле слова это область исследований гностических компонентов общения , включающая проблемы когнитивного стиля , , характер приписывания причин поступков - «каузальная атрибуция» _, , приписывание внешней или внутренней детерминации событий - «локус контроля» .
Акцент в настоящей работе сделан на разработке новых методических средств семантического анализа, и в первую очередь на построении субъективных семантических пространств, являющихся не только языком описания, но и модельным представлением категориальной структуры индивидуального сознания в различных содержательных областях.
ПРИНЦИП ДЕЯТЕЛЬНОСТНОГО
ОПОСРЕДСТВОВАНИЯ
В СЕМАНТИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ
ЗНАЧЕНИЯ
Современная трактовка «значения» базируется на представлении о нем как о сложной многокомпонентной структуре, состоящей из более дробных, чем значение, единиц - семантических признаков, семантических множителей, «атомов смысла» и т. д. (см. работы Л. Ельмслева, 1960; Б. Потье, 1965; А. Греймаса, 1964; В. Г. Гака, 1971; Ю. Д. Апресяна, 1974). В отличие от традиционного лингвистического подхода, ориентированного на работу с текстами, психосемантические методы позволяют исследовать значения непосредственно в речевой деятельности конкретного субъекта, так сказать, в «режиме употребления».
Являясь формой обобщения, значение выступает одновременно оператором классификации, упорядочивающим объекты, события окружающей действительности. И семантические компоненты, определяющие основания такой классификации, могут выть выделены в ряде процедур, выступающих в виде особым образом организованной деятельности испытуемых. Такими процедурами являются, например, оценка себя или другого с помощью специально отобранных или предложенных испытуемым шкал, классификация объектов, понятий по заданному основанию, решение коммуникативных задач, организация диалога с помощью искусственно заданных средств (поговорок и т. п.), триадический выбор персонажей (по Келли), поиск синонимов и антонимов к стимулу, ассоциации и т. д.
Различные методики, применяемые в экспериментальной семантике, являются искусственно построенными деятельностями, моделирующими какие-либо реальные формы речемыслительной деятельности и позволяющими выявить различные аспекты функционирования и организации значения.
В рамках психосемантического подхода семантические компоненты рассматриваются как функциональные, а не морфологические единицы. (Последнее неизбежно ведет к появлению новой формы атомарной, «мозаичной» психологии.) Характер выделяемых семантических единиц зависит от экспериментального материала, позволяющего реализовываться тем или иным отношениям, оппозициям, от мотивации испытуемого, от инструкции экспериментатора и самоинструкции испытуемого, определяющих имманентно уровень категоризации.
СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОСТРАНСТВА - ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК
ПСИХОСЕМАНТИКИ
Основным методом экспериментальной психосемантики является метод реконструкции субъективных семантических пространств. Семантическим пространством называется пространство определенным образом организованных признаков, описывающих и дифференцирующих объекты (значения) некоторой содержательной области. При этом выделяется некоторое правило группировки отдельных признаков (дескрипторов) в более емкие категории, которые и являются исходным алфавитом этого редуцированного языка - семантического пространства. Под это определение подпадают, например, процедуры контент-анализа или информационно-поисковые языки, применяемые в информатике для формализации и упорядочивания информации в больших информационных массивах, как, например, формализованной записи содержания книг и упорядочиваний их по различным тематическим разделам в библиотечном деле. В более узком смысле этого слова семантическим пространством называется такое пространство признаков, для которого правила объединения отдельных признаков-дескрипторов заданы статистическими процедурами. Термин «субъективные» семантические пространства призван подчеркнуть специфику их построения, связанную с проведением психолингвистического эксперимента на отдельном испытуемом и реконструкцией его индивидуальной системы значений, которая может значительно отличаться от «объективно»-языковой системы значений общественного сознания.
В качестве примера наиболее известного и простого варианта семантического пространства можно привести методику семантического дифференциала (СД) Ч. Осгуда . Эта методика была разработана в 1952 году в ходе исследования механизмов синестезии группой американских исследователей во главе с Ч. Осгудом. В методике семантического дифференциала измеряемые объекты (понятия, изображения, отдельные персонажи и т. п.) оцениваются по ряду биполярных градуальных шкал, полюса которых заданы с помощью вербальных антонимов. Оказалось, что оценки понятий по отдельным шкалам коррелируют друг с другом, и с помощью факторного анализа удалось выделить пучки таких высококоррелирующих шкал и сгруппировать их в факторы. С содержательной стороны фактор можно рассматривать как смысловой инвариант содержания шкал, входящих в пучок корреляций. Название фактору дается,
как правило, по имени одного из антонимов шкалы, имеющей максимальную нагрузку по этому фактору. Совокупность таких независимых факторов образует структуру семантического пространства, и содержание каждого из анализируемых значений можно представить как многочлен, состоящий из категорий-факторов, данных с различными коэффициентами веса. При геометрическом представлении семантического пространства категории-факторы выступают координатными осями такого n -мерного семантического пространства (где мерность пространства определяется числом независимых, некоррелирующих факторов), а значения анализируемой содержательной области задаются как координатные точки (или вектора) внутри этого пространства.
Математически построение семантического пространства является переходом от базиса большой размерности (признаков, заданных шкалами) к базису меньшей размерности (категориям-факторам). Семантически категории-факторы являются более грубым метаязыком описания значений, поэтому семантические пространства позволяют разложить значения на фиксированный алфавит категорий-факторов, т. е. проводить семантический анализ этих значений, выносить суждения об их сходстве и различии, вычислять семантические расстояния соответствующих значений путем вычисления расстояния между соответствующими координатными точками внутри n -мерного пространства.
В исследовании Ч. Осгуда, включавшем построение семантического пространства на базе шкалирования понятий из различных содержательных областей, таким пространством оказалось декартово трехмерное пространство, где его координатные оси образовывали выделенные в факторном анализе ортогональные факторы: «оценка», «сила», «активность», т. е. множество всех анализируемых значений представляется в этом пространстве как сочетание с различными коэффициентами веса этих трех составляющих.
Осгуд в своих исследованиях использовал для построения семантического пространства шкалы, образованные на базе наиболее частотных прилагательных-антонимов. Но большинство высокочастотных прилагательных являются оценочными, и наличие мощной группировки шкал по фактору «оценка» не позволяло выделить в статистических процедурах факторного анализа других факторов, (кроме «силы» и «активности»), более слабых, чем «оценка». Используя более широкий по содержанию набор шкал и более широкий круг понятий, чем в классических осгудовских работах, удается расширить универсальное семантическое пространство и наряду с факторами «оценки», «силы» и «активности» выделить такие факторы, как «плотность», «упорядоченность», «реальность» и «обычность» или «частота встречаемости» , . Очевидно, уменьшая при подборе шкал мощность ведущих факторов, можно выделить дополнительные факторы «универсального» семантического пространства, т. е. пространства, отражающего основания классификации лексики из самых разных семантических областей. Построение СД на базе отдельных семантических классов - частных семантических пространств - продемонстрировало возможность трансформации семантического пространства, по явления новых факторов. Например, при шкалировании политических понятий было обнаружено, что три обычно независимых фактора («оценка», «сила», «активность») стали коррелировать и слились в один, который можно описать как «доброжелательный динамизм» в оппозиции к «злобному бессилию». В исследовании тезауруса личности при шкалировании таких понятий, как «близкий друг», «я», «родители», «мое сокровенное я» и др., были выделены восемь факторов, причем три фактора соответствовали трем классическим осгудовским факторам, но в новых условиях интерпретировались как «моральность», «твердость», «возбудимость», а пять других интерпретировались как «рациональность», «уникальность», «дружелюбие», «гордость», «определенность». Экман , используя аналогичную процедуру для исследования семантической структуры понятий шведского языка, обозначающих эмоциональные
состояния, выделил девять однополюсных факторов и т. д.
Построение таких более дифференцированных пространств позволяет провести и более тонкий семантический анализ, а сами факторные структуры могут интерпретироваться как категориальная сетка данных понятийных классов. Значение при этом понимании задается как пересечение категорий. Подчеркнем, что речь идет об индивидуальном значении, о категориальной сетке «наивного» сознания. Так, например, выделенные в тезарусе личности Осгуда категории не являются научными категориями теории личности, речь идет скорее о категориях «житейского» сознания, сквозь призму которых мы воспринимаем других и самих себя.
В то время как классический универсальный СД отражает глобальные эмоционально-оценочные формы классификации, факторные структуры частных семантических дифференциалов представляют более узкие основания для классификации скорее когнитивного характера и отражают «имплицитную семантическую теорию личности по поводу объекта, т. е. категоризацию» .
Одной из разновидностей частных семантических пространств являются так называемые семантические личностные дифференциалы, специально ориентированные на оценку личностных качеств себя и другого.
На материале русского языка построение семантического личностного дифференциала осуществлялось в двух вариантах: в форме репертуарного варианта личностного дифференциала, проведенного А. Г. Шмелевым, где шкалируемые персонажи задавались через репертуарные позиции Дж. Келли (например, «мужчина старшего возраста, к которому вы хорошо относитесь»), и на базе шкалирования портретных изображений, проведенного нами. В проведенном нами исследовании по построению личностного семантического дифференциала семантическое пространство строилось на базе шкалируемых испытуемыми 20 мужских портретных изображений современников по 50 униполярным шкалам, заданным личностными прилагательными. Мерой семантического сходства шкал выступало сходство оценок, данных портретам по этим шкалам. Полученная таким образом матрица сходства шкал 50×50, раздельно для мужской и женской выборок, подвергалась процедуре факторного анализа. Выделенные факторы позволяют сгруппировать личностные качества в более емкие категории-факторы, получить оценку каждого портрета по этим суммарным качествам. Для мужской выборки было выделено 7 значимых факторов, получивших следующую интерпретацию: «моральность» (честный, добрый и т. д.- лицемерный, порочный и т. д.), «открытость» (открытый, простодушный - проницательный, хитрый), «сила, твердость» (сильный, мрачный - робкий, малодушный); «общительность» (общительный, беспечный - скучный, сухой); следующий однополюсный фактор условно назван нами фактором «акцентуированности я» (капризный, вспыльчивый, гордый, самоуверенный), последующий, также однополюсный, фактор можно назвать «уравновешенностью» (спокойный, черствый, интеллигентный, твердый); наконец, последний, седьмой фактор отражает, очевидно, социально значимые аспекты динамики поведения человека и связан с его социальной активностью (решительный, благородный - ленивый, конформный). Интересно отметить довольно значительные различия в организации семантических пространств и соответственно в категоризации мужских портретов у испытуемых женской и мужской выборок. Так, например, если наиболее мощным фактором, дающим большой вклад в общую дисперсию, у мужчин оказались факторы, связанные с возможностью общения, совместной деятельностью: «моральность» и «открытость-закрытость», то у женщин ведущим основанием категоризации оказался фактор «силы», занимающий в мужской выборке третье место, и вся логика группировки личностных качеств в категории-факторы в большей мере была обусловлена характерологическими, эмоционально-волевыми особенностями изображенных персонажей.
Дальнейшая адаптация методики личностного СД должна, очевидно, идти по линии построения семантических
пространств для различных социальных популяций. В этой своей функции СД может быть использован как инструмент исследования форм массового сознания. С его помощью могут быть реконструированы представления широких групп населения об определенных социально значимых или пользующихся популярностью личностях, например об известном спортсмене, певце-исполнителе или персонаже многосерийного телефильма. Личностный СД может найти широкое применение в исследованиях форм массовой коммуникации.
Метод СД является частной разновидностью способа построения семантических пространств. Как отмечает сам Осгуд, он является в основном комбинацией метода контролируемых ассоциаций и процедур шкалирования с последующей обработкой данных с помощью факторного анализа. Возможный диапазон способов построения семантических пространств гораздо шире и связан с комбинацией способов установления семантических связей значения со способами математической обработки.
ПРОЦЕДУРА ПОСТРОЕНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА
Вслед за Дж. Миллером мы выделяем три последовательных этапа в построении семантического пространства:
1. Первый этап связан с выделением содержательных (семантических) связей анализируемых объектов. В экспериментальной семантике в качестве методик выделения семантических связей используются: ассоциативный эксперимент, где мерой семантической связи пары объектов является сходство дистрибуций их ассоциаций ; субъективное шкалирование, где испытуемые выносят суждение о сходстве каждой пары объектов по некоторой градуальной шкале, содержание которой не задано, т. е. испытуемый сам домысливает основания классификации , ; семантический дифференциал, где мерой сходства объектов является сходство их оценок данных по биполярным, градуальным шкалам, содержащим в качестве полюсов прилагательные-антонимы , ; методика сортировки, где семантическое сходство пары объектов пропорционально количеству объединений их в общие классы при процедуре классификации , ; условнорефлек-торные методики, где семантические связи устанавливаются на основе генерализации выработанного условного рефлекса - его переноса с одного объекта на другой, с ним семантически связанный , , и т. д. Продуктом первого этапа является построение матрицы сходства (расстояний) анализируемых объектов. За счет своей избыточности матрица фактически содержит внутреннюю структуру семантического пространства. Выделить ее - задача второго этапа.
2. Второй этап исследования включает математическую обработку исход ной матрицы сходства с целью выделения тех универсумов, которые лежат в ее основе. В качестве математического аппарата, как правило, используются разновидности факторного анализа , многомерное шкалирование , кластерный анализ и т. п.
Этап математической обработки не порождает «новое содержание», а позволяет представить исходные данные в компактной, хорошо структурированной форме.
3. Третий этап построения семантического пространства связан с интерпретацией выделенных структур. Интерпретация выделенных факторов (кластеров) осуществляется на основе поиска смысловых инвариантов, объединяющих объекты, сгруппированные в данный фактор или кластер. Для формулировки гипотезы о содержании факторов привлекаются компетентные эксперты (метод независимых судей), для облегчения интерпретации вводятся в исходный набор эталонные объекты и т. д.
ПРИНЦИП ОПЕРАЦИОНАЛЬНОЙ АНАЛОГИИ
МЕЖДУ ПАРАМЕТРАМИ СУБЪЕКТИВНОГО СЕМАНТИЧЕСКОГО
ПРОСТРАНСТВА И КАТЕГОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРОЙ
ИНДИВИДУАЛЬНОГО
СОЗНАНИЯ
Поскольку в рамках аппарата семантических пространств значения (объектов, понятий, шкал и т. д.) задаются
как пересечения координатных проекций на оси семантического пространства, последнее можно рассматривать как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания. При этом отдельные параметры семантического пространства соответствуют определенным аспектам когнитивной организации индивидуального сознания.
Так, размерность пространства (число независимых факторов-категорий) соответствует когнитивной сложности сознания субъекта в данной содержательной области. Например, в нашей работе исследовалась когнитивная сложность ребенка в области социальной перцепции. Строилось семантическое пространство - «сказочный дифференциал» - на базе шкалирования детьми (5-8-летнего возраста) сказочных персонажей (Буратино, Чипполино, Карлсон и т. п.) по шкалам, образованным личностными прилагательными (хороший - плохой, аккуратный - неряха, смелый - трусливый и т. д.). Отдельные шкалы при оценке героев коррелируют. И если для самых маленьких испытуемых имеется тенденция «склеивания» различных шкал в оценочный фактор, если герой «плохой», то он и «трусливый», и «неряха», и «хитрый», и т. д., то для более старших детей происходит дифференциация в осознании признаков - герой может быть «плохой», но «смелый» и т. д., т. е. происходит увеличение размерности семантического пространства - числа независимых факторов. Размерность пространства определялась числом собственных чисел ковариационной матрицы, достоверно отличавшихся друг от друга. (Достоверность определялась по критерию χ 2 - см. .)
Важным качественным показателем организации семантического пространства является само содержание выделенных факторов, которое может быть в рамках одной содержательной области различным для разных испытуемых. Семантическое пространство, построенное на базе оценок объектов конкретной содержательной области, оказывается производным от знания субъектом данной содержательной области, от его «имплицитной теории» данной области. Значения являются одновременно операторами классификации. И проявиться в психолингвистическом эксперименте и отобразиться затем в виде факторов-координат семантического пространства могут только те основания классификации, которые присущи самому субъекту. Например, в семантическом пространстве дифференциации видов животных вряд ли проявится фактор «съедобности - несъедобности» для вегетарианца или фактор «политические убеждения» в дифференциации людей у маленького ребенка. Содержание факторов семантического пространства, конкретной предметной области, таким образом, отражает ведущие основания классификации предметной и социальной действительности, принятой в определенной культуре и усвоенной данным конкретным индивидом.
Другим показателем когнитивной организации индивидуального сознания является так называемая «перцептуальная» (различительная) сила признака , , . Субъективно более значимые основания категоризации дают и больший вклад в общую вариантность оценок объектов (вклад в общую дисперсию) и соответствующие им факторы - координатные оси семантического пространства более сильно поляризуют анализирующие объекты.
Наконец, показателем содержательных связей между категориями индивидуального сознания являются интеркорреляции выделенных факторов. Например, в проведенной под нашим руководством дипломной работе А. П. Коняевой (1980) исследовалась аттрибуция (приписывание) тех или иных поступков женщинам, чьи портретные фотографии предъявлялись испытуемым. Для мужской выборки испытуемых фактор «альтруизма» оказался коррелирующим с фактором «визуального предпочтения», т. е. более красивым женщинам приписывались и более благовидные поступки. Нравственная и физическая красота в сознании наших испытуемых оказались взаимосвязанными.
Построение семантических пространств реализует две задачи: координатные оси, образующие «скелет» семантического пространства, выступают операциональным аналогом категориальной
структуры индивидуального сознания; размещение же в семантическом пространстве анализируемых значений позволяет реконструировать семантический состав значений как единиц индивидуального сознания. В случае, когда объединение признаков описания в факторы происходит по их коннотативным основаниям, размещение значений в таком пространстве отражает их коннотативные значения- значения, в которых отражение и отношение слиты, те значения, личностный смысл которых и их чувственная ткань находятся в нерасчлененном единстве. Такие пространства характеризуют личностные смыслы индивида и применяются при исследовании социальных установок, стереотипов и т. д.
ИССЛЕДОВАНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ОБРАЗНОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ
Исследование невербальной коммуникации, семантический анализ пиктограмм и рисунков испытуемых, семантический анализ визуальных проективных техник (пятна Роршаха, ТАТ и т. д.) необходимо требуют исследований взаимосвязи «значение - образ». Подчеркивая ведущую роль языка как носителя общественного опыта, А. Н. Леонтьев тем не менее отмечает возможность фиксации значений не только в форме понятий, но и в форме «умения как обобщенного образа действия», «нормы поведения» и т. д. . Близкие мысли высказывают Н. И. Жинкин , М. В. Гамезо, Б. Ф. Ломов, Рубахин . Дж, Брунер выделяет три формы семантической репрезентации: через образ, действие (в том числе и поведение) и через, знаковую (т. е. вербальную) форму.
Таким образом, в принципе возможно построение семантических пространств, т. е. определение семантической структуры, для всех трех форм репрезентации, хотя исследования в настоящее время затрагивают только две последние, и в особенности вербально-знаковую. В наших исследованиях ставилась задача изучения различных форм существования значения в индивидуальном сознании. Так, на материале рисунков Чюрлениса было построено невербальное семантическое пространство, координаты которого, выделенные с помощью факторного анализа, отражали устойчивую систему отношений, т. е. некоторую парадигматику «языка образов» . Была показана идентичность структуры образной репрезентации у разных испытуемых, единство и вербальной, и образной семантики на уровне глубинных структур. Эти результаты вплотную приводят к проблеме генетических корней вербального сознания. Демонстрация устойчивости системы отношений в рамках образного материала доказывает возможность существования невербальных значений, заданных непосредственно в образном плане, а применение разработанной экспериментальной парадигмы, минующей средства вербального опосредствования (субъективное шкалирование, техника «параллельной полярности», методы сортировки), открывает возможности исследования категориальной структуры индивидуального сознания при восприятии живописи, портретов, человеческого лица.
Так же как неоднородны семантические составляющие вербального значения (включающие архисемы, отражающие общий родовой признак класса объектов; дифференциальные семы, конкретизирующие содержание до определенного значения; ассоциативные семы, отражающие второстепенные, латентные признаки, актуализируемые при метафорическом переносе и т. п. (см. [Ю]), семантическая структура образной репрезентации оказывается внутренне неоднородной. В наших экспериментах по семантическому анализу рисунков-эмблем, проведенному с помощью кластер-анализа, было показано, что на различных уровнях классификационного дерева выделяются различные основания классификации и соответственно различные семантические компоненты значений изображений . Такими основаниями классификации явились коннотативные, функционально-композиционные и графические особенности эмблем. Наличие многоплановой иерархической организации материала говорит о существовании различных уровней в значении изображений. Эти уровни выстраиваются последовательно, воспроизводя
известную логику конкретизации содержания изображений.
ИССЛЕДОВАНИЯ
АКТУАЛЬНОЙ ДИНАМИКИ
СУБЪЕКТИВНЫХ СЕМАНТИЧЕСКИХ
СИСТЕМ
Исследование динамики семантических систем необходимо как для изучения познавательных процессов, так и для раскрытия мотивационной динамики личности, включающей процессы опредмечивания потребностей, символизации неосознанных влечений, предметной категоризации мотивов. Типичным экспериментальным приемом исследования динамики является фиксация структурных образований во временных срезах исследуемого процесса. Так, в наших экспериментах по формированию искусственных понятий с помощью процедур биполярного шкалирования и методики «семантического радикала» А. Р. Лурии, О. С. Виноградовой проводились семантические «срезы» процесса формирования. Было выявлено наличие различных осознаваемых и неосознаваемых пластов семантической обработки в процессах категоризации, описана возможность формирования обобщений на неосознаваемых уровнях семантической организации .
В ряде экспериментов с использованием процедур редукции поля зрения, псевдоскопической трансформации визуального образа , тахистоскопического предъявления изображений с последовательным увеличением времени экспозиции исследовалась динамика означивания и осознания входе перцептивной деятельности по построению образа. Вслед за работами , было продемонстрировано, что процесс семантической организации признаков подчиняется принципу правдоподобия, следует «логике предметных норм». С другой стороны, уже актуализированные категории, значения также оказывают обратное воздействие на динамику переозначивания целостного образа, которое может отставать от процесса адекватного осознания его признаков .
Тем не менее возможность применения техники семантических «срезов» в ходе исследуемого процесса восприятия, мышления, социальной перцепции или становления стереотипа ограничена как временными рамками протекания процесса, так и возможностью влияний самих измерений на ход процесса.
Экспериментальным приемом исследования динамики, открывающим, по нашему мнению, широкие возможности, является построение семантических пространств, отражающих семантическую организацию различных уровней категоризации, и исследование содержательно-интерпретационных и корреляционных связей между факторами-координатами осей, пространств в предположении генетической взаимосвязи этих пространств , .
Под уровнями понимаются чисто функциональные, а не морфологические образования, взаимопереходящие друг в друга и определяемые характером, степенью обобщенности признаков, на основе которых производится категоризация. Так, наиболее простым (глубинным) оказывается уровень обобщения на основе механизмов синестезии. Этот уровень категоризации является инвариантным, универсальным для всего человечества . Исследование синестезии у слепоглухих (дипломная работа Кима Черсу, 1977, рук. Петренко), показавшее сохранность у них синтетических обобщений, иллюстрирует принцип амодальности чувственной основы «образа мира» , . В пользу этого положения говорят и наши данные о совпадении вербальных и образных семантических структур на уровне глубинной семантики. Функциональными единицами этого уровня, по-видимому, являются коннотативные значения. Значения на этом уровне погружены в чувственную ткань, существующую в специальной форме эмоционально насыщенной и нежестко структурированной образности, не несущей в себе завершенной предметности.
Процесс актуального порождения значения можно представить как последовательную развертку плана содержания, осуществляемую в движении от эмоционально-образных форм отражения к опосредствованным значениями (т. е. культурой) уровням предметной (категориальной) расчлененности
мира и включающую наполнение содержанием на каждом уровне порождения. На языке модельного представления с помощью семантических пространств этот процесс выступает как последовательная развертка-расщепление небольшого числа семантически расплывчатых коннотативных факторов в пучки семантически более узких, конкретных, отражающих предметный (денотативный) уровень характеристики факторов. Степень, характер расчлененности более развитых, опосредствованных общественными значениями уровней категоризации оказываются производными от знания субъектом данной содержательной области. И соответственно размерность семантического пространства, построенного для некоторой конкретной содержательной области, мощность и содержание факторов, их интеркорреляции оказываются производными от знания субъектом данной содержательной области, от его субъективной системы категоризации, его имманентной «теории» данной содержательной области, т. е. семантические пространства несут дифференциально психологические признаки.
Очевидно, научение в какой-либо области способствует переходу при категоризации объектов от семантически простых коннотативных пространств к семантически более расчлененным предметно-категориальным. С другой стороны, в проведенной под нашим руководством дипломной работе В. В. Кучеренко (1978) было показано, что эмоции способны влиять на характер категоризации и введение аффективной окраски исследуемых объектов приводит к уплощению, семантического пространства (уменьшению его размерности), к переходу от предметно-категориальной организации к коннотативным факторам. Таким образом, можно предположить, что функция эмоций в регуляции познавательной деятельности состоит в изменении форм категоризации.
Приведенные рассуждения позволяют представить образ семантического пространства как «дышащего», «пульсирующего», размерность которого зависит от реализации задачи, стоящей перед субъектом и требующей различной глубины проникновения в объект, и соответственно актуализации значения того или иного уровня категоризации.
ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОДХОД
К ИССЛЕДОВАНИЮ ЛИЧНОСТИ
(ПРИНЦИП «ПОЛУПРОНИЦАЕМОСТИ»
СОЗНАНИЯ)
Методологическим основанием психосемантического подхода к изучению личности через изучение индивидуального сознания является положение о пристрастном характере психического отражения в целом и сознания как высшей формы отражения на уровне человека . Взаимосвязь отражения действительности и отношения к ней исследовалась нами на примере восприятия художественного фильма («Сталкер», режиссер Тарковский, см. ). Оценка фильма по специально построенному варианту СД давала высокую корреляцию с количеством личностных конструктов (методика Келли), использованных испытуемыми при дифференциации образов киногероев. Когнитивная сложность восприятия произведения искусства и отношение к этому произведению оказываются взаимозависимыми. Эксперимент выступает наглядной иллюстрацией принципа «единства» аффекта и интеллекта.
Особенность психосемантического подхода к исследованию личности связана со спецификой интерпретации выделяемых факторных структур при исследовании индивидуальных различий. Если в ранних работах в этой области объектом семантического анализа, как правило, выступали «среднегрупповые» данные, то в настоящее время появляется все больше работ, посвященных индивидуальным различиям, выделяемым с помощью аппарата семантических пространств. При этом возникают дополнительные сложности в звене интерпретации, которые мы попытаемся рассмотреть на примере одной из наших работ . В этом исследовании изучались категориальные структуры индивидуального сознания испытуемых-студентов, опосредствующие восприятие поступков, взятых из студенческой жизни. Испытуемым предъявлялся ряд предложений, описывающих то или иное событие, типичное для студенческого
быта (например: студент вступил в НСО - Студенческое научное общество; студент поехал «на картошку», хотя был освобожден от нее медицинской комиссией; студент отказался дать свой конспект другому студенту; студент переехал жить на частную квартиру; студент накануне» диплома сменил специализацию и т. д. Всего 42 предложения, описывающих поступки. Испытуемым предъявляли данный набор и просили оценить по пятибалльной шкале вероятность, с которой каждый мотив из предложенного нами списка - стремление к знаниям, желание самоутвердиться, материальная заинтересованность, желание вызвать восхищение, потребность в общении, боязнь административных санкций, подражание, желание удивить и т. д. - мог являться причиной поступка. Всего 29 суждений, описывающих соответственно возможные основания поступка.
Любой человеческий поступок является полимотивированным и соответственно получал в нашем эксперименте у каждого испытуемого разные веса по разным мотивам. При этом испытуемые неизбежно «проецировали» свои собственные позиции и представления, приписывая их этому воображаемому студенту. Полученные таким образом матрицы данных (42×29) каждого испытуемого отображались в матрицы сходства поступков (42×42) (где мерой сходства поступков являлось сходство в приписывании им мотивов) и подвергались затем процедуре факторного анализа. Построенные семантические пространства, координатными осями которых были выделенные факторы, рассматривались как операциональные аналоги категориальных структур восприятия поступков. Размещение в индивидуальном семантическом пространстве коннотативных значений поступков позволяет реконструировать оценку испытуемым каждого конкретного поступка, реконструировать его «видение» поступка. Не имея здесь возможности подробно описывать полученные результаты, отметим, что, согласно справедливой оценке А. А. Бодалева, «внешняя сторона отдельно взятых поступков, как правило, не определяет, однозначно их внутреннего психологического содержания» , и, получая в нашем эксперименте склейку в виде фактора таких непохожих поступков, как «студент на семинаре всегда садился один», «студент самостоятельно изучал древнегреческий язык», «студент переехал жить на частную квартиру» и т. д., оказывается невозможным для исследователя самостоятельно выделить содержательный инвариант этих поступков и тем самым интерпретировать фактор. Понимание того, что стоит за тем или иным поступком, для самого испытуемого требует эмпатии, активного диалога с ним экспериментатора, который может привести, например, к тому, что факт «переезда студента на частную квартиру» будет интерпретироваться испытуемым как возможность работать в более спокойной обстановке, в то время как для другого испытуемого этот же поступок входит в фактор «веселой жизни» и интерпретируется как возможность более бесконтрольного времяпрепровождения. Интерпретация выделенных факторов, являющихся образующими семантического пространства, становится чем-то большим, чем самостоятельный поиск экспериментатором содержательного инварианта, объединяющего пункты, входящие в фактор. Такой подход был правомочен при интерпретации семантических пространств, универсальных для различных испытуемых, например семантического трехфакторного пространства Ч. Осгуда, где организация шкал в факторы была обусловлена механизмами синестезии, универсальными для всего человеческого рода, и общность «коннотативного кода» исследователя и испытуемых позволяла ему домысливать содержание фактора испытуемых. В исследовании дифференциальных различий, обусловленных личностью испытуемых, мы сталкиваемся с принципиально новым классом задач, требующих активной эмпатии, сопереживания исследователя испытуемому. Психолог, работающий в области экспериментальной психосемантики личности, оказывается в ситуации, близкой к работе исследователя старинных текстов (проблемы «герменевтики») или исследователя других культур, требующих от исследователя вхождения в культуру людей, мыслящих в
«другом коде». И перспективную задачу психосемантического подхода к исследованию личности мы видим наряду с совершенствованием семантических методик и математического инструментария в разработке диалогических и игровых методик, подразумевающих активное взаимодействие испытуемого и экспериментатора.
1. Айвазян С. А., Бежаева З. И., Староверов О. В. Классификация многомерных наблюдений. - М., 1974. -236 с.
2. Андреева Г. М. Процессы каузальной атрибуции в межличностном восприятии. - Вопросы психологии, 1979, № 6, с. 26-38.
4. Бодалев А. А. Формирование понятия о другом человеке как о личности. - Л., 1972.- 135 с.
5. Бодалев А. А. Исследование гностических характеристик общения в зарубежной психологии. - В сб.: Зарубежные исследования по психологии познания. М., 1977, с. 201-214.
6. Болч Б., Хуань К. Дж. Многомерные статистические методы для экономики. - М., 1979-312 с.
7. Брунер Дж. Психология познания. - М., 1977. - 413 с.
8. Выготский Л. С. Мышление и речь. - М.; Л., 1934. -323 с.
9. Выготский JI . С. Из неизданных материалов Л. С. Выготского. - Психология грамматики. - М., 1968, с. 178-196.
10. Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики. - В сб.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1972, с. 367-395.
11. Гамезо М. В., Ломов Б. Ф., Рубахин В. Ф. Психологические аспекты методологии и общей теории знаков и знаковых систем. - В сб.: Психологические проблемы переработки знаковой информации. М., 1977, с. 5-48.
12. Дюран Б., Оделл П. Кластерный анализ. - М., 1977. - 128 с.
13. Жинкин Н. И. Четыре коммуникативные системы и четыре языка. - В сб.: Теоретические проблемы прикладной лингвистики. М., 1965, с. 7-37.
14. Клименко А. П. Вопросы психолингвистического изучения семантики. - Минск, 1970. - 206 с.
15. Леонтьев А. Н . Деятельность. Сознание. Личность. - М., 1975.- 304 с.
16. Леонтьев А. П. Психология образа.- Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1979, № 2, с. 3-13.
17. Леонтьев А. А. Психологическая структура значения. - В сб.: Семантическая структура слова. М., 1971, с. 7-19.
18. Логвиненко А. Д. Перцептивная деятельность при инверсии зрительного образа.- В сб.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 208-265.
19. Лурия А. Р., Виноградова О. С. Объективное исследование Динамики семантических систем. - В сб.: Семантическая структура слова. М., 1971, с. 27-63.
20. Окунь Я. Факторный анализ. - М., 1974. -200 с.
21. Петренко В. Ф. Динамика семантического поиска. - В сб.: Исследование речемыслительной деятельности. Алма-Ата, 1974, с. 109-118.
22. Петренко В. Ф. К вопросу о семантическом анализе чувственного образа. - В сб.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 268- 292.
23. Петренко В. Ф., Василенко С. В. О перцептивной категоризации. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1977, № 1, с. 26-34;.
24. Петренко В. Ф., Нистратов А. А. Построение вербального семантического дифференциала на базе русской лексики. - В кн.: Исследование проблем речевого общения. М., 1979, с. 139-156.
25. Петренко В. Ф., Шмелев А. Г., Нистратов А. А. Метод классификации как экспериментальный подход к семантике изобразительного знака. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14, Психология, 1978, № 4, с. 25-37.
26. Петренко В. Ф., Нистратов А. А., Хайруллаева Л. М. Исследование семантической структуры образной репрезентации методом невербального семантического дифференциала. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1980, № 2, с. 27-36.
27. Петренко В. Ф., Стенина И. И. Методы исследования когнитивной сложности социальной перцепции у ребенка. - В сб.: Семья и формирование личности. М., 1981, с. 73-80.
28. Петренко В. Ф., Шмелев А. Г. Построение методики «личностного семантического дифференциала. - В сб.: Речь и познавательные процессы. Алма-Ата, 1982.
29. Петренко В. Ф., Тодорова Э. Н. Методика исследования морального сознания у студентов. - В сб.: Морально-психологический климат в коллективе вуза. Алма-Ата, 1981, с. 49-51.
29а. Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании (в печати). - 250 с.
30. Петренко В. Ф., Алиева Л. А., Шейк С. А. Психосемантические методы исследования оценки и понимания кинопроизведения. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1982, № 2, с. 13-21.
31. Смирнов С. Д. Мир образов и образ мира. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1981, № 2, с. 15-29.
32. Столин В. В. Проблемы значения в акте восприятия и единицы чувственного образа. - В сб.: Эргономика. Труды ВНИИТЭ, № 6. М., 1973, с. 180-198.
33. Столин В. В., Кальвиньо М. Личностный смысл: строение и форма существования. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1982, № 3.
34. Шмелев А. Г. Психологическая обусловленность индивидуальных различий в понимании значения слова. - В сб.: Исследование проблем речевого общения. М., 1979, с. 157- 177.
35. Bentler P. M., La Vole A. L. An extension of semantic space.-J. of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1972, v. 11, pp. 491-496,
36. Bieri J. Complexity - simplicity as a personality variable in cognitive and preferential behavior. - In: Functions of varied experience. - Dorsey, 1961, pp. 355-379.
37. Carroll J. D., Wish M. Models and methods three-way multidimensional scaling. - In: Contemporary development in mathematical psychology. San Francisco, 1974, pp. 57-105.
38. Deese J. The structure of associations in language and thought. Baltimore. 1965. 216 pp.
39. Ekman G. Dimensions of emotion. - Nordisk Psychol., 1955, v. 7, pp. 103-112.
40. Kelly G. A. The psychology of personal constructs. V. 1-2. N. Y.: Norton, 1955.
41. Kelly H. H. Causal schemata and attribution process. - In: Attribution: Perceiving the causes of behavior. Merrinstown, 1971, pp. 151- 174.
42. Miller G. A. Empirical methods in the study of semantics. - In: Semantics. Cambridge, 1971, pp. 569-585.
43. Osgood Ch. Studies on Generality of affective meaning system. - Amer. Psychol., 1962, v. 17, pp. 10-28.
44. Osgood Ch., Suci G. J., Tannenbautn P. H. The measurement of meaning. Urbana, 1957. 342 pp.
45. Perffetti Ch. Psychosemantics: Some cognitive aspects of structural meaning. - Psychol. Bull., 1972, v. 78, N 4, pp. 241-259.
46. Rotter J. B. Generalised expectancies for internal versus external control of reinforcement. - Psychol. Monogr., 1966, v. 80, N 1.
47. Tzeng O. C, Way W. H. More then E, P and A in semantic differential scales. - Psychol., 1975, v. 10, N 2, pp. 101-117.
48. Witkin H. A., Dyk R. В ., Faterson H. F., Karp S. A. Psychological differentiation. N. Y., 1974.
Поступила в редакцию 10.2.1982 г.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
В издательстве «Педагогика» вышел сборник статей «Проблемы дифференциальной психофизиологии», т. X , под ред. Э. А. Голубевой и И. В. Равич-Щербо. Статьи этого тома затрагивают три основных вопроса: онтогенез свойств нервной системы; исследование устойчивого эмоционального статуса человека; изучение тревожности и адаптивных возможностей преодоления состояния стресса в связи с устойчивыми индивидуальными особенностями реагирования.
Объем - 10 п. л. Цена 65 коп.
Сборник можно приобрести по адресу: 103009, Москва, проспект Маркса, 20, корпус В, НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, лаборатория генетической психофизиологии.
В современной лингвистике разграничивают понятия концептосферы и семантического пространства языка.
Концептосфера – это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира.
Семантическое пространство языка – это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков. Вся совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка, образует семантическое пространство данного языка.
В семантическом пространстве различают лексико-фразеологи-ческие и синтаксические концепты, т. е. концепты, которые объективированы соответственно словами, фразеосочетаниями или синтак-сическими структурами.
Понятие «концепт», введенное в лингвистику Д. С. Лихачевым, обозначает «сгусток культуры в сознании человека», «пучок» представлений, знаний, ассоциаций, переживаний, сопровождающих слово. Концепты, понимаемые как основные ячейки культуры в ментальном мире человека, могут быть использованы как опорные элементыдля сопоставления менталитетов, а также культурных и ценностных доминант.
Выступая в качестве базовых опорных элементов языка, концепты объединяют представителей определенной лингвокультуры, обеспечивая основу взаимопонимания между ними через «сгустки смысла», в которых воплощается дух народа. Концептуальное пространство отдельной языковой личности и лингвокультуры в целом организуется в концептосферу, основной характеристикой которой являются те возможности совместного «творения смыслов», которые она открывает перед носителем языка. Совокупность личностных смыслов и ассоциативных контекстов языковой личности образует ее идеосферу . Область пересечения идеосфер всех членов языкового коллектива представляет собой концептосферу данной культуры.
Концепты – мыслительные картинки, которые представляют когнитивные структуры, репрезентирующие внешние характеристики предметов окружающей действительности– их цветовую палитру, конкретную конфигурацию, другие внешние признаки («ромашка» – травянистое растение с белыми перистыми цветами на конце ветвистого стебля, желтым цветоложем конической формы, с характерным запахом). Под концептом-схемой понимаются пространственно-графические (объемные и контурные) параметры реалий в отвлечении от их видовых характеристик («дерево» – многолетнее растение с твердым стволом и отходящими от него ветвями, образующими крону); концепт-фрейм – это ментальная «голография», концепт – ситуативно-объемное представление фрагмента действительности («город» – крупный населенный пункт, административный, торговый, промышленный и культурный центр); концепт-сценарий репрезентирует поэтапную динамику действий, закрепленных в коллективной памяти носителей языка («драка» – ссора, сопровождаемая взаимными побоями).
Типы концептов носят всеобщий характер и не зависят от языка их вербализации. Если типы концептов – принадлежность мыслительных процессов, универсальных для всего человечества, то, собственно, картина мира соотносится с содержанием концептов, которое разнится от языка к языку. Именно в содержании концептов фиксируются несходства в культурном опыте тех или иных народов. Поэтому о национальных картинах мира можно говорить только на уровне содержательной стороны концептосферы языка, а не на уровне ее формальной (по типам концептов) организации.
Концепт и слово . Концепт как единица концептосферы может иметь словесное выражение, а может и не иметь. Таким образом, в первом случае концепты вербализуются, т. е. имеют языковую репрезентацию, языковую объективацию. Однако одно и то же слово может в разных коммуникативных условиях репрезентировать, представлять в речи разные признаки концепта и даже разные концепты – в зависимости от коммуникативных потребностей, объема, количества и качества той или иной информации, которую говорящий хочет передать в данном коммуникативном акте и, естественно, в зависимости от смысловой структуры используемого слова, его семантических возможностей.
Когда концепт получает языковое выражение, то те языковые средства, которые использованы для этого, выступают как средства вербализации, языковой репрезентации, языкового представления, языковой объективации концепта .
Концепт репрезентируется в языке:
– готовыми лексемами и фразеосочетаниями из состава лексико-фразеологической системы языка;
– свободными словосочетаниями;
– структурными и позиционными схемами предложений, несущими типовые пропозиции (синтаксические концепты);
– текстами и совокупностями текстов.
Языковой знак представляет концепт в языке, в общении. Слово представляет концепт не полностью – оно своим значением передает лишь несколько основных концептуальных признаков, релевантных для сообщения, т. е. передача которых является задачей говорящего, входит в интенцию. Весь концепт во всем богатстве своего содержания теоретически может быть выражен только совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть.
Таким образом, языковые средства необходимы не для существования, а для сообщения концепта. Слова, другие готовые языковые средства в системе языка, есть для тех концептов, которые обладают коммуникативной релевантностью, т. е необходимы для общения, часто используются в информационном обмене.
Концепт и значение . Для современных исследований в лингвистике и когнитивной лингвистке очень важно различать концепт и языковое значение (семему) . Психофизиологическая основа концепта – некий чувственный образ, к которому «прикреплены» знания о мире, составляющие содержание концепта. В слове мы различаем звуковую составляющую – означающее (лексему ), и смысловую составляющую – означаемое (семему ). Одна лексема способна означать несколько семем.
Каждая семема состоит из сем, семантических признаков – компонентов ее значения, которые являются составляющими концептов, репрезентированные той или иной семемой или семой. Однако даже вся совокупность признаков, полученная из семантического анализа многих языковых знаков, объективирующих концепт, не представит нам содержания концепта полностью, потому что мир мыслей никогда не находит полного выражения в языковой системе.
Знак универсального предметного кода как наиболее яркий образ, кодирующий концепт, входит в ядро концепта; он носит индивидуальный чувственный характер. Экспериментальное исследование показало, что наиболее яркие наглядные образы у носителей русского языка связаны с названиями астрономических тел, транспортных средств, предметов быта, времен года, месяцев, времени суток, наименований частей тела человека и животных, названий лиц по родственным отношениям, наименований растений, приборов и аппаратов, печатных изданий, частей ландшафта. Наиболее яркие образы были выявлены для таких единиц как солнце, луна, кровь, автобус, стол, ночь, зуб, уголь, бабушка, мать, трава, парта, телефон, ключ, книга, лес, магазин, дождь, собака, яблоко, журнал, чай, очки, улица, газета, голубь.
Таким образом, нельзя смешивать значение и концепт: концепт – единица концептосферы, информационной базы человека; значение – единица семантического пространства языка. Значение своими системными семами передает определенные признаки, образующие концепт, но это всегда лишь часть информационного содержания концепта. Для полной экспликации концепта нужны обычно многочисленные лексические единицы, а значит - многие значения.
Зависимость концептов от национального, сословного, классового, профессионального, семейного и личного опыта человека, пользующегося концептом, приводит к тому, что уровень взаимопонимания будет лучше у людей с аналогичным опытом. Одно и то же понятие, один и тот же кусочек реальности имеет разные формы языкового выражения в разных языках – более полные или менее полные. Слова разных языков, обозначающие одно и то же понятие, могут различаться семантической емкостью. Расхождения в языковом мышлении проявляются в ощущении избыточности или недостаточности форм выражения одного и того же понятия, по сравнению с родным языком изучающего иностранный язык.
Изучающий ИЯ проникает в культуру носителей языка и подвергается воздействию заложенной в нем культуры. На первичную картину мира родного языка и родной культуры накладывается вторичная картина мира изучаемого языка.
Вторичная картина мира, возникающая при изучении ИЯ и культуры, – это не столько картина, отражаемая языком, сколько картина создаваемая языком . Взаимодействие первичной и вторичной картин мира можно видеть на следующем примере: русские преподаватели ИЯ приобретают черты национальной культуры тех языков, которые они преподают.
Крайним случаем языковой недостаточности является отсутствие эквивалента для выражения того или иного понятия, вызванное отсутствием и самого понятия. Сюда относится так называемая безэквивалентная лексика, т. е. слова, план содержания которых невозможно сопоставить с какими-либо иноязычными лексическими понятиями. Обозначаемые ими понятия или предметы мысли (things meant ) уникальны и присущи только данному миру и, соответственно, языку.
При необходимости язык заимствует слово для выражения понятий, свойственных чужому языковому мышлению, из чужой языковой среды. Если в русскоязычном мире отсутствуют такие понятия, как виски и эль , а в англоязычном мире нет таких блюд, как блины и борщ , то данные понятия выражаются с помощью слов, заимствованных из соответствующего языка. Это могут быть слова, обозначающие предметы национальной культуры (balalaika, matryoshka, blini, vodka; футбол, виски, эль ), политические, экономические или научные термины (Bolshevik, perestroika, sputnik; импичмент, лизинг, дилер, файл, компьютер, бит ).
Безэквивалентная лексика наиболее ярко и наглядно иллюстрирует идею отражения языком действительности , однако ее удельный вес в лексическом составе невелик (в русском языке до 6–7 %).
Способность концептов разрастаться и обогащаться за счет индивидуального эмоционального и культурного опыта носителей языка обусловливает их эластичность, неустойчивость и подвижность. С одной стороны, динамический характер концептов затрудняет их «состыковку» между разными культурами. С другой стороны, то обстоятельство, что они «перетекают» друг в друга, образуя единое пространство культуры, создает возможность для поиска «компромисса» между несовпадающими концептами разных лингвокультур.
Принципиальным для современной когнитивной лингвистики представляется разграничение концептосферы и семантического пространства языка.
Концептосфера – это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов (более или менее сложных комплексных образов внешнего мира), абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой организации концептосферы.
Семантическое пространство языка – это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков. Вся совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка, образует семантическое пространство данного языка.
В семантическом пространстве мы различаем лексико-фразео-логические и синтаксические концепты, то есть концепты, которые объективированы соответственно словами, фразеосочетаниями или синтаксическими структурами.
Изучая семантическое пространство языка, мы получаем достоверные знания о той части концептосферы, которая в нем представлена. В семантическом пространстве когнитивные классификаторы представлены интегральными семантическими признаками – клас-семами и архисемами разного объема и содержания.
Однако получить знания о всей концептосфере народа, группы людей или отдельного человека только по изучению семантического пространства нельзя, поскольку концептосфера гораздо объемней и шире семантического пространства языка.
Вместе с этим, динамика развития и изменения концептосферы прежде всего обнаруживается в речевой деятельности людей – появление новых номинаций сигнализирует о возникновении новых концептов. Однако лишь с течением времени отдельные новации, возникшие в концептосфере, могут найти свое выражение в устойчивых, стандартных языковых средствах, и то в том случае, если в этом будет коммуникативная необходимость.
Значительная часть концептосферы народа представлена в семантическом пространстве его языка, что и делает семантическое пространство языка предметом изучения когнитивной лингвистики.
Семасиология (отдел лингвистической науки, изучающий значения языковых единиц) установила, что семантика языка (семантическое пространство языка) – это не набор, не инвентарь семем, а сложная их система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и разнообразных структурных объединений и групп, которые «упакованы» в цепочки, циклы, ветвятся как деревья, образуют поля с центром и периферией и т. п. Эти отношения отражают отношения концептов в концептосфере языка. И по отношениям между значениями в семантическом пространстве языка можно судить об отношении концептов в национальной концептосфере.
Устанавливая строение семантического пространства разных языков, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и структуры знаний, находящихся в концептосфере людей.
Между концептами как единицами мыслительной деятельности существуют связи – по концептуальным признакам. Они просматриваются через языковые значения, через единицы, объективирующие концепты в языке, поскольку эти связи в языке маркированы – общностью морфем, просодем, фонетических сегментов, фоносеманти-чески, а значит, могут быть обнаружены и описаны лингвистом.
Человечество живет на одной планете, всем светит одно и то же Солнце, но в разных уголках Земли в сознание людей попадают разные впечатления, что-то важное для одних и осмысленное ими может пройти мимо внимания других и т. д.
Концептосферы разных народов, как показывает изучение семантического пространства разных языков, существенно различаются и по составу концептов, и по принципам их структурирования. Лингвисты установили эти различия, занимаясь теорией перевода, типологией языков мира, контрастивным изучением двух языков в процессе преподавания иностранного языка. В лингвистике стал азбучной истиной тезис, что по устройству одного языка нельзя изучать устройство другого так же, как по плану одного города нельзя осматривать другой город. Национальная специфика концептосферы находит свое отражение и в национальной специфике семантических пространств языков. Сходные концепты у разных народов могут быть сгруппированы по разным признакам.
Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира, и в то же время выявляет специфическое, национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.
Как семантическое пространство языка, так и концептосфера однородны по своей природе, это мыслительные сущности. Разница между языковым значением и концептом состоит лишь в том, что языковое значение – квант семантического пространства – прикреплено к языковому знаку, а концепт как элемент концептосферы с конкретным языковым знаком не связан. Он может выражаться многими языковыми знаками, их совокупностью, а может и не иметь представленность в системе языка; концепт может существовать на основе альтернативных знаковых систем, таких как жесты и мимика, музыка и живопись, скульптура и танец и др.
Итак, концептосфера – область мыслительных образов, единиц УПК, представляющих собой структурированное знание людей, их информационную базу, а семантическое пространство языка – часть концептосферы, получившая выражение (вербализацию, объективацию) в системе языковых знаков – слов, фразеосочетаний, синтаксических структур.
Изучая семантическое пространство языка, исследователь получает определенные знания о концептосфере носителей этого языка, объективированной знаками языка и отраженной в его семантическом пространстве; необходимо только помнить, что эти знания о концептах, полученные из семантического пространства языка, не дают полного представления о концептосфере, поскольку концеп-тосфера всегда шире семантического пространства языка.
