Региональная идентичность с точки зрения геополитики. Региональная идентичность в современной россии: типологический анализ Национализм как фактор региональной идентичности

Весьма важной проблемой регионализации общественной жизни является вопрос о том, как этот процесс осознается в границах самого региона, в контексте так называемого регионального самосознания, которое нередко служит синонимом термина «региональная идентичность».

Понятие «идентичность» имеет множество значений. Исследователи отмечают, что ни одно из психологических понятий не страдает такой неопределенностью, как данный феномен. Сложность изучения идентичности определяется тем, что она несет в себе два фундаментально различных значения: с одной стороны, идентичность есть абсолютная одинаковость, единообразие и тождество, с другой — определенность, т.е. условие или факт того, что человек или вещь есть сама по себе, и ничто другое.

В широком смысле понятие «идентификация» означает «самоопределение», «самоотождествление» индивидов и групп в социуме.

Согласно Психологическому словарю, под идентичностью следует понимать:

1) свойство сущности или явления, для которого характерно совпадение, тождественность с одним или несколькими другими реальными или абстрактными сущностями или явлениями по основным или общим признакам;

2) совокупность самобытных характерных особенностей человека, составляющих личность индивида — индивидуальность;

3) самоидентичность — самосознание, понимание своей самобытности, неповторимости, отличия от других субъектов, субъективный эквивалент;

4) отношения, устанавливаемые при психологической идентификации.

Заслуга первоначальной разработки категории «идентичность» принадлежит 3. Фрейду. Идентичность он понимал как частный внутренний мир, эмоциональные силы человека, внутреннюю непрерывность и тождественность личности, основанную на восприятии себя во времени и пространстве. Ключевым в становлении идентичности является отождествление индивида с «другим» (авторитетом). Фрейд выделял два равнозначных процесса в развитии идентичности: биологический и социальный. Биологический заключается в становлении иерархичной структуры живых органических систем в жизненном пространстве. Социальный процесс описывает образование групп из организмов, которые существуют в определенном географическом, историческом и культурном пространстве.

Детальная разработка феномена идентичности была предпринята Э. Эриксоном. Американский психолог рассматривал идентичность как итоговое, интегрирующее свойство личности, формирующееся на протяжении всей жизни и проходящее ряд стадий.

По Эриксону, идентичность имеет многоуровневую структуру, включающую:

Индивидуальный уровень, где идентичность — это результат осознания человеком собственной временной протяженности, т.е. ощущение себя неизменным независимо от ситуации;

Личностный уровень, где человек ощущает собственную уникальность и выделяет тождественность самому себе, признание другими;

Социальный уровень, где человек выражает солидарность с социальными, групповыми идеалами и стандартами, воспринимает свое прошлое и будущее как единое целое.

Идеи Эриксона об изменчивости идентичности на протяжении всей жизни были восприняты различными философскими, социологическими и психологическими школами, которые предприняли попытки выделения структурных компонентов его концепции.

Во второй половине XX в. благодаря работам Ч. Тейлора, Э. Гидденса, Ю. Хабермаса и др. термин «идентичность» входит в научную, а затем и публицистическую лексику. С тех пор феномен идентичности исследуется с позиций разных теоретических подходов — от социального конструктивизма до инструментализма, утверждающего, что в основе возникновения и сохранения самосознания личности/группы лежат «объективные» интересы.

В первом случае идентичность анализируется преимущественно в терминах дискурса, риторики или идеологии. В центре внимания — роль интеллектуалов, политиков и других акторов, социально конструирующих идентичности, а сами идентичности рассматриваются как произвольные и случайные исторические продукты.

Так, основатель символического интеракционизма Дж. Мид определяет идентичность как синтез истории общества и биографии конкретной личности, как способность человека воспринимать свое поведение и жизнь в качестве связанного и единого целого. Рассматривая проблему соотношения личных и социальных начал в человеке, он выделяет осознаваемую и неосознаваемую идентичности. Первая базируется на нормах, привычках, ритуалах. Это неосознанно принятый человеком комплекс ожиданий, поступающих от социальной группы, к которой он принадлежит. Осознаваемая идентичность возникает тогда, когда человек начинает размышлять о себе и своем поведении. Однако осознаваемая идентичность не означает автономии личности от социума, так как она формируется под его воздействием. В то же время наличие осознаваемой идентичности подразумевает момент относительной свободы личности, так как человек перестает следовать обычной схеме действий и начинает думать о цели и тактике своего поведения.

В рамках когнитивистского направления разрабатывались и такие социально-психологические концепции, как теория социальной идентичности Г. Тэджфела и теория самокатегоризации Дж. Тернера. Особое внимание здесь уделяется анализу соотношения личностной и социальной идентичностей. Процесс актуализации той или иной идентичности определяется мотивацией индивида, ориентированной на достижение им позитивной самооценки. Основным критерием различия между личностной и социальной идентичностью являются функции, выполняемые каждой из них. По мнению сторонников теории социальной идентичности, личностная идентичность связана с осознанием человеком своего отличия от других, а социальная — сходства с некоторыми из них. Большое внимание сторонники теории социальной идентичности уделяют роли эмоционального компонента. Согласно мотивационному утверждению, принятие человеком той или иной социальной идентичности оказывает влияние на его самооценку. В частности, принятие человеком позитивно оцениваемой социальной идентичности способствует поддержанию его высокой самооценки, и наоборот.

Между личностной и социальной подструктурами имеют место противоречия; достижение баланса свидетельствует о благополучном развитии личности, неразрешенные противоречия и конфликты приводят к кризису идентичности.

Детальное описание механизма формирования идентичности как субъективной реальности содержится в теории социального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана. Согласно авторам, субъект конструирования является одновременно и его объектом. Акцентирование этих двух проявлений идентичности важно потому, что они взаимно переплетаются и влияют друг на друга. С усложнением социальной структуры растет множественность идентичностей. Конкуренция идентичностей в индустриальном обществе увеличивает возможности индивида по их выбору и использованию в качестве ролей.

Ю. Хабермас понимает личностную и социальную идентичность как два измерения, в которых реализуется идентичность, возникающая в балансе между личностной и социальной идентичностью. Установление и поддержание этого баланса происходит с помощью техник взаимодействия, среди которых исключительное значение отводится языку. Во взаимодействии человек проясняет свою идентичность, стремясь соответствовать нормативным ожиданиям партнера, но в то же время стремится к выражению своей неповторимости.

Новизна в интерпретации идентичности в конце XX в. была связана преимущественно с социальным контекстом. В современном обществе, где классовые различия ослабевают, а культурные традиции исчезают (чему во многом способствует глобализация), основой коллективной мобилизации становятся групповые особенности, связанные со спецификой жизненного уклада. Речь идет о группах, образуемых на основе разных интересов, которые возникают в зависимости от различных критериев дифференциации. На первый план выступают региональные, культурные, конфессиональные, стилевые лояльности. В соответствии с новыми типами лояльности формируются новые типы идентичности.

Особо следует выделить исследования британского социолога Э. Гидденса, представившего одну из наиболее содержательных концепций места идентичности в современной культуре. Его работа «Модерн и самоидентичность» описывает идентичность и самоидентичность как явления современной культуры. По Гидценсу, структура идентичности имеет два полюса. Один из них — это конформизм (приспосабливаемость), другой — замкнутость на себя. Между полюсами есть несколько уровней: «1) унификация — фрагментация; 2) беспомощность — овладевание; 3) авторитарность — неопределенность; 4) личные потребности — рыночный индивид. На каждом уровне возможны патологические формы развития: 1) традиционализм — конформизм; 2) всемогущество — отчуждение; 3) догматизм — радикальное сомнение; 4) нарциссизм — полное растворение в мире товаров».

Таким образом, идентичность в психологии — постоянное Я человека, внутреннее, субъективное понятие о себе. В социальных науках идентичность рассматривается как одна из форм социализации личности, как результат взаимодействия индивида с другими людьми и усвоения выработанного в процессе социального взаимодействия опыта. Социально-психологические концепции различают социальную и личностную идентичности.

Территориальная идентичность

Если идентичность является традиционным объектом исследования социологии и психологии, то ее территориальный аспект довольно долго оставался без внимания. Разработка понятия «территориальная идентичность» тесно связана с понятием «территориальная общность».

Территориальная общность наряду с другими общностями (этническими, профессиональными, конфессиональными, социогендерными, демографическими и иными) занимает одно из главных мест в социальной структуре. Она выступает одним из субъектов общественных отношений и, следовательно, может быть рассмотрена в качестве пространственно-образующей структуры социального пространства, поскольку фиксирует принадлежность людей к неодинаково развитым территориям и закрепляет их за различного рода поселениями. Территориальная общность складывается и существует как относительно замкнутое, обособленное в пространстве социальное образование, где действуют свои культурные ценности, формируется определенный тип отношений между людьми. Она производит отбор соответствующих ее интересам смысложизненных, коллективистских ценностей и интересов личности, транслируя их в дальнейшем на уровень общества, и выполняет ряд иных функций, обеспечивающих в конечном итоге мотивацию деятельности включенных в нее членов общества. В отличие от специализированных объединений людей (учебных, конфессиональных и пр.), территориальная общность выступает как сфера целостного воспроизводства личности, являясь гарантом сохранения личности, а личность, в свою очередь, — условием функционирования общности. Кроме того, территориальная общность отражает связь между неоднородными территориальными и социальными аспектами развития условий жизнедеятельности различных социальных групп, наполняющих социальное пространство.

Исследователи полагают, что понятия «регион», «общность» и «территориальная общность» необходимо разграничивать. Регион обладает социально-пространственной общностью организации проживающего в его рамках носителя, он выступает «системой, обеспечивающей сущностные функции человеческого бытия на уровне устойчивого, относительно самостоятельного образования». Формирование коллективного интереса, отражающего уже общие черты социального положения отдельных индивидов, происходит в социальных общностях. Общность должна иметь какое-то цементирующее начало — им может быть территория. Занятие территории людьми, установление границ характеризуют начало социальной жизни, ограничение свободы передвижения, определение своего места человеком. Формируется специфическое объединение — территориальная общность, имеющая одинаковое отношение к определенной территории и характеризующаяся системой экономических, технико-технологических и социальных связей между людьми, выделяющих ее в качестве относительно самостоятельной единицы пространственной организации жизнедеятельности.

В целом можно говорить о двух трактовках понятия «территориальная общность». Сторонники первой считают, что территориальная общность — это относительно маленькое сообщество, территориально-административное образование. Вторые рассматривают территориальное сообщество в качестве достаточно крупного региона, не имеющего под собой институционального происхождения. Формирование таких общностей связано, как правило, с определенной территорией, климатом, типом хозяйственной деятельности, отношением с центром и «местным патриотизмом»; у населения вырабатывается особое представление о себе, своих отношениях во внутренней и внешней жизни.

Я. Щепаньский выводит понятие территориальной общности из более широкого понятия социальной совокупности, которую он рассматривает как «объединение людей, в которых создана и сохраняется, хотя бы в течение короткого периода, определенная социальная связь». Территориальная общность понимается как «группа людей, члены которой связаны узами общих отношений к территории, на которой они проживают, и узами отношений, вытекающих из факта проживания на общей территории».

В изучении территориальных общностей можно условно выделить несколько подходов. С точки зрения философского подхода территориальная общность есть субъект общественного развития, испытывающий влияние всеобщего и специфического факторов. Так, еще Аристотель считал общность наиболее важным условием достижения блага всего общества.

Другой подход — социологический — основан на структурно-системной парадигме общественных процессов и противопоставлении ее парадигме феноменологической. Социологи изучали особенности территориальных общностей, механизмы взаимодействия, единства и многообразия их интересов. Исследовав социальные изменения эмпирическими методами, они пришли к выводу, что «выделение социальной общности в качестве центрального звена в предметной области социологии наилучшим образом отвечает объективному общественному требованию анализа субъекта общественных преобразований, его интереса и потребностей».

Сторонники культурологического подхода, характеризуя жизненный мир человека, представляют его как источник формирования личности, который концептуально соединяет человека с видами, возникшими раньше него, над которыми он не властен. События современной жизни так динамичны, что контролировать их существующими ныне культурными кодами невозможно. Это означает, что человек не в состоянии определить свое место в социальном пространстве, наполненном многообразием ценностей, культурных идентичностей и философий. Поскольку же «общность имеет устойчивость во времени, для индивида ее лучше освоить, чем сломать».

Следующий подход — географический. Проблема зависимости социального развития личности от особенностей территории проживания отмечалась еще в трудах Демокрита, позднее — Ш. Монтескьё, Г.Т. Бок ля, Э. Реклю, известных русских ученых С.М. Соловьева, В.О. Ключевского, Л.И. Мечникова, А.П. Щапова, идеи которых с различной степенью плодотворности уточнялись и детализировались в XX в. в теории этногенеза Л.Н. Гумилева, в географической теории К. Хаусхофера.

Анализ различных теоретических построений показывает, что большинство ученых увязывают формирование территориальной общности с тремя факторами: территорией (объединение людей внутри определенного географического ареала, формирующего условия жизнедеятельности), социальным взаимодействием (совокупность норм и правил поведения, которых должны придерживаться члены группы) и психо-культурной характеристикой, связанной с наличием прочных связей между индивидами или обязательств среди членов территориальной общности.

Совокупность этих факторов является источником формирования территориальной идентичности, подчеркивающей пространственную, хозяйственную и психологическую обособленность населения, т.е. наличие неких самостоятельных форм и типов жизнедеятельности, традиций, опыта, идеалов и символов, которые необходимо оберегать, защищать и развивать. Она служит важным фактором социальной и культурной активности населения территории, определяя свой стиль экономической и культурной жизни, специфическое развитие социальных институтов (семья, родство, взаимоотношения, управление) и структуры социального характера населения и мировоззрения.

Таким образом, территориальная идентичность понимается как переживаемые или осознаваемые смыслы системы территориальных общностей, формирующие осознание территориальной принадлежности индивида, его чувство причастности и нерасчлененности. Территориальная идентичность актуализируется через осознаваемые смыслы системы территориальных общностей, формирующих территориальную принадлежность индивида. Символы легко узнаваемы в представлениях масс о самих себе и, соответственно, быстро мобилизуются как самим населением, так и элитой. В них проявляются самоощущение и самоидентификация с общностью, порождающие сознание территориальной принадлежности индивида. Она формируется как результат двух процессов: объединения и различения. Чтобы идентифицировать территориальную общность, необходимо ее «определить» и «отделить» от других общностей. Стремление индивида идентифицировать себя с тем или иным сообществом возникает при разрушении традиционного уклада, где не актуализируется потребность самоопределения в системе социальных взаимосвязей. Территориальная идентичность является идеальной представленностью социального отождествления «Я — член территориальной общности». Данное отождествление обусловлено фиксированными в социальной позиции и биографическом опыте диспозициями, позволяющими воспринимать, оценивать и категоризировать социальные ситуации определенным образом. Эти диспозиции проявляются в поведении, коммуникации, эмоциональном отношении. Территориальная идентичность необходимо связана со специфическим пониманием территории, что происходит за счет переживания индивидом социокультурных обстоятельств и черт, характеризующих данную территориальную общность, как своих собственных.

Территориальная общность, к которой человек чувствует причастность, всегда будет ограничена конкретным место развитием (город, область, село или же достаточно обширное пространство — страна, регион, материк). Проблема соотношения различных уровней территориальной идентичности — макрорегиональной, национальной, этнической, региональной и локальной — является одной из самых сложных междисциплинарных проблем. Обычно человек ощущает себя жителем одновременно и своей страны, и одного из ее регионов, и конкретного населенного пункта. При этом эти разные уровни территориальной идентичности играют разную роль — подчиненную или господствующую. Некоторые идентичности могут быть «спящими» и активизируются лишь при определенных обстоятельствах, например в случае возникновения угрозы данной группе. Если же региональная идентичность выходит на первый план и превалирует над национальной, возникает опасность распада государства.

Рассматривая механизм формирования территориальной идентичности, Н.А. Шматко и Ю.Л. Качанов выделяют образ индивида «Я — член территориальной общности», который соотносится с образом Я и образами территориальной общности. То есть каждый член группы имеет представление о территориальной общности, к которой он принадлежит, и это представление он соотносит со своим образом, насколько тот соответствует данной общности. Характерной особенностью при идентификации личности является тот факт, что индивиды склонны минимизировать различия между членами одной и той же общности, максимально увеличивая воспринимаемые различия между разными общностями. Важно, что такая идентификация носит надэтнический характер и определяется не национальной, а территориальной принадлежностью, сообщающей в собственных глазах и глазах окружающих особенные социально, психологически и культурно значимые черты. П. Сорокин считал, что «из всех связей, которые соединяют людей... связи по местности являются самыми сильными. Одно и то же местожительство порождает в людях общность стремлений и интересов. Сходство в образе жизни, семейные связи, товарищеские отношения, созданные еще с детства, придают им общий характер, создающий живую связь. В итоге образуется группа, отмеченная колоритом данного места. Таковы в России типы “ярославца”, “помора”, “сибиряка” и т.п.».

Территориальные идентичности имеют особое значение в Российской Федерации, поскольку весь предшествующий ход исторического развития страны был связан с формированием на ее огромном пространстве территориальных общностей, заметно выделяющихся своей индивидуальностью, имеющих свою социокультурную специфику, территориальную идентичность. «Русская история есть по преимуществу история областей, разнообразных ассоциаций провинциальных масс народа», — писал А.П. Щапов. Областность, будучи коренным, непреходящим началом жизни народа, обусловила специфику русской истории. Она складывалась путем вольного, колонизационного самоустройства и саморазвития «на особой речной системе» или «на отдельном волоке», местного «разноплеменного историко-этнографического самообразования» и «вечевого самоуправления».

Субъективные условия выделения социально-территориальных локусов чрезвычайно сложны и многоплановы. Внешней формой выражения связи этих систем с особенностями территории является фиксация специфики хозяйственного занятия населения в эндо и экзоназваниях. Так, словом «помор» в начале XVIII — первой трети XX в. обозначалось население «по территориально-хозяйственному признаку: неземледельческое население сугубо беломорского побережья, основой хозяйства которого являются различные морские промыслы», Жители деревни Залывская Холмогорского уезда получили свое прозвище залывчана купора из-за развитого здесь купорного (бондарного) промысла. Население Придвинских уездов (Архангельского, Холмогорского) называло жителей Поважья (Шенкурский уезд) ваганами-водохлебами, так как «многие из них проводят большую часть лета на воде, нанимаясь в рабочие для сплава барок и плотов с верховьев Северной Двины и ее притоков».

Таким образом, проявлением территориальной идентичности может служить присущая индивиду иерархизированная система географических самоидентификаций, включающая такие уровни, как «локальная» идентификация (житель конкретного населенного пункта: села, станции, поселка, общины и т.п.), идентификация себя с определенной локальной субэтнической общностью (поморы, мезенцы, черепаны, ваганы, пошехонцы и т.д.) и регионом (житель Поморья, Приуралья, Сибири и т.д.). Данный фактор проявляется с различной интенсивностью, корреспондирует с определенным культурным содержанием и пр.

Главные виды территориальной идентичности — этническая и национальная — основываются на приобретенной в ходе социализации культуре и на лояльности государству. Они могут пребывать в гармонии, однако могут и конфликтовать между собой. Это связано с явлением множественной идентичности, которая возникает в результате взаимопроникновения культур, международной миграции и процессов глобализации. Например, смешанные браки порождают двойную или множественную идентичность в сознании индивида, разные идентичности могут мирно сосуществовать до тех пор, пока перед человеком не встанет вопрос о выборе одной из них.

Этническая идентичность

Разработка проблемы этнической идентичности тесно связана с анализом и теоретическими построениями центральной категории — термина «этничность».

Этническое самосознание не может существовать автономно, без соотнесенности, сравнения «себя» с «другими», поэтому в определенном смысле ощущение этнической идентичности есть фиксация различения «мы» — не «они». Эту особенность отмечают и современные западные антропологи, и отечественные этнологи, психологи, социологи. Так, по мысли Ф. Барта, «только факт постоянной дихотомии между членами (группы) и “внешними” позволяет определить общность и исследовать изменения культурных форм и содержаний». И.С. Кон обращает внимание на другую особенность этнической идентичности — на «три главные модальности» (психофизиологическую, личную, социальную идентичность), благодаря которым сходство между «нами» актуализируется в разнообразных формах, с различной степенью интенсивности.

Таким образом, можно согласиться с мнением Г.В. Старовойтовой, что этническая идентификация (этническое самосознание) — это «определенный слой общественного сознания, который ограничен рамками обыденного опыта, закрепленного в традициях и обычаях, и включает в себя непосредственное отражение практической деятельности, мораль и нормы обычного права, эстетические нормы и нравы, представление о своей этнической принадлежности в некоторой шкале, соотносящей данный этнос с другими».

Одними из основных эмпирических индикаторов национального самосознания являются:

1) этническая самоидентификация, включающая представление об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках;

2) национальный характер на уровне автостереотипов (например, русские о русских);

3) социокультурные установки, включающие представление и оценочные суждения относительно истории и отдельных элементов традиционной культуры (языка, ритуалов, традиций).

Выделяют несколько видов этнической идентичности:

Сознательная;

Полная;

Частичная (можно осознавать себя частью одного народа, а можно — одновременно двух и более народов, семей, профессиональных групп);

Непосредственная;

Опосредованная (осуществляется включенностью в соответствующую этническую общность — семья, социальные страты, субэтносы и т.д.).

Формирование этнической идентификации может произойти на основе или подражания (когда индивид осознанно или неосознанно копирует стереотипы поведения той этнической общности, в которой он живет), или принуждения (орудием принуждения могут стать традиции или ценностные ориентации общества), или свободного и осознанного выбора.

В процессе формирования этнической идентичности в зависимости от сочетания разных причин и условий складываются семь ее типов, отличающихся стойкими чертами и признаками:

1) нормальная идентичность — образ своего народа воспринимается как положительный, имеет место благоприятное отношение к его культуре, истории. Но потребность в идентификации с данной этнической группой зависит от типа личности и ситуации. Отклонения от «нормы» могут идти в направлении как нарастания этничности, так и ее снижения или даже угасания;

2) этноцентрическая идентичность — некритическое предпочтение какой-либо этнической группы и самоидентификация индивида с ней. При такой идентичности присутствуют элементы этноизоляционизма, замкнутости. В некоторых этнических группах элементы замкнутости детерминируются традиционными нормами, религиозными правилами, но изоляционизмом не сопровождаются;

3) этнодоминирующая этничность — этничность становится наиболее предпочтительной перед всеми другими видами идентичности (профессиональной, семейной). Такая идентичность обычно сопровождается признанием «права народа» выше прав человека, представлениями о превосходстве своего народа, дискриминационными установками в отношении других этнических групп, признанием правомерности этнических «чисток», стремлениями не смешиваться с другими этносами;

4) этнический фанатизм — абсолютное доминирование этнических интересов и целей сопровождается готовностью идти на любые жертвы и действия — крайняя форма агрессивной идентичности;

5) этническая индифферентность — возникает тогда, когда люди равнодушны к проблеме собственной этнической идентичности, к ценностям своего и других народов. Они не зависимы от норм и традиций собственной этнической группы, на их поведение не влияет ни собственная этническая принадлежность, ни этническая идентичность других;

6) этнонигилизм — представляет собой отрицание в форме космополитизма этничности, этнических ценностей. Возникает в связи с осознанием низкого статуса своей этнической группы, с признанием ее неравноценности по сравнению с другими. Следствие — избегание своей этничности;

7) амбивалентная этничность — явно не выраженная этническая идентичность, широко распространенная в смешанной этнической среде.

А.Г. Смирновой и И.Ю. Киселевым была предложена модель двух измерений этнической идентичности, так как индивид с разной степенью интенсивности может идентифицировать себя как с одной, так и одновременно с двумя этническими общностями.

Она включает четыре типа этнической идентичности, при которых связи с двумя группами могут сосуществовать относительно независимо друг от друга:

Моноэтническая идентичность со своей этнической группой. Она совпадает с официальной этнической принадлежностью;

Моноэтническая идентичность с другой этнической группой (измененная этническая идентичность). Возможна в случаях, когда в полиэтнических сообществах чужая группа рассматривается как имеющая более высокий экономический, социальный статус, чем своя. Конечным результатом идентификации с чужой группой является полная ассимиляция, т.е. принятие ее традиций, ценностей, норм, языка, вплоть до полного растворения индивида в ней;

Биэтническая идентичность — характеризуется наличием у индивида психологических особенностей обеих групп, обладает бикультурной компетентностью;

Маргинальная этническая идентичность. Такой идентичностью обладают индивиды, которые балансируют между двумя культурами, не овладев в должной мере ценностями и нормами ни одной из них.

Возможна также слабая, нечетко выраженная этническая идентичность или даже ее полное отсутствие — отрицание значимости этнической принадлежности. В противоположность этой тенденции существует космополитическая идентичность, когда индивид причисляет себя к широким наднациональным общностям — гражданам мира.

Процесс становления этнической идентичности связан с этапами психического развития ребенка. Традиционно выделяют три этапа. На первом этапе (6—7 лет) приобретаются первые знания о своей этнической принадлежности; наиболее значимыми на этом этапе являются семья и социальное окружение. Второй этап (8— 9 лет) связан с ограничением себя и своей этнической группы (выделяются основания идентификации — национальность родителей, место проживания, родной язык). Третий этап охватывает подростковый возраст, когда этническая идентичность формируется в полном объеме, ребенок отмечает уникальность истории, специфику бытовой культуры.

Существует иная периодизация становления этнической идентичности. И.А. Снежкова начальным этапом развития этнического самосознания считает десятилетний возраст. В этот период осознание детьми своей принадлежности еще нечеткое, этнические знания слабы. Формирование этнической идентификации происходит по принципу «Я такой же, как окружающие». В возрасте 11—15 лет (второй этап) есть осознанное отношение к своему этносу, формируются представления и оценки этнокультурных и этнопсихологических особенностей своей общности в сравнении с другими этническими группами. Формирование этнической идентичности происходит по принципу: «Я такой же, как мой народ». На третьем этапе (старший школьный возраст — 16—17 лет) укрепляется осознание своей этнической принадлежности, конструируется этническое мировоззрение. Идентификация осуществляется на основе формулы «Я — представитель своего народа».

Б.А. Вяткин и В Ю. Хотинец выделяют и четвертый этап (от 18 до 22 лет), являющийся решающим в развитии этнического самосознания, его упрочнении и закреплении.

Не вызывает сомнений, что для современного общества этнические проблемы являются одними из наиболее острых, а этничность стала фактором формирования широкого спектра политических ситуаций и процессов в самых различных регионах мира. В сущности, ее идеи и практика столь же глобальны, как и современное мировое развитие. Перед лицом во многом хаотических метаморфоз социальной среды у человека резко обостряется поиск стабильных оснований для своего бытия, потребность вновь ощутить себя частью целого, частью социальной общности. Одним из наиболее очевидных ответов на сложившуюся ситуацию переходного общества является идентификация себя с определенной этнической группой. Этническая принадлежность выступает в нестабильных обществах в роли мощной консолидирующей силы.

Национальная идентичность

В научной литературе между понятиями «национальная» и «этническая идентичность» часто ставят знак равенства. Так, В.А. Ачкасов полагает, что это уравнивание понятий правомерно, так как «этнос и этничность являются базовыми для этнической классификации, а понятие “нация” чаще всего определяется как государственная форма этнической общности людей». Аналогичной точки зрения придерживается и К. Калхун полагающий, что «совершенно разделить национализм и этничность невозможно, равно как и невозможно объяснить национализм как простое продолжение этничности».

Несмотря на множественность подходов и интерпретаций, несомненным является тот факт, что для существования прочных и глубоких связей, скрепляющих воедино нацию и государство, необходимо демонстрировать и уважать особенности национальной идентичности. «По своей внутренней сущности, — полагает Х.М. Росалес, — национальная идентичность связывает признающих ее людей, которые воспитываются в рамках всеми ими разделяемого опыта, основа которого — общие ценности и жизненные формулы. Именно эта культурная идентификация отличает индивидов и сообщества друг от друга».

Осознавая свою национальную идентичность, индивид стремится к определению «своих» и «чужих», т.е. тех, кто такой же, как он, и тех, кто отличается от него. По мнению Б. Андерсона, «критической границей любой нации является идея “чужих” — людей, которых нация отличает и, возможно, даже отдаляет от себя. Любая нация имеет ограниченные, возможно, эластичные границы, за пределами которых находятся другие нации. Ни одна нация не считает себя соседствующей со всем человечеством».

При исследовании особенностей национальной идентичности прежде всего необходимо изучить зависимость между политическим устройством общества и национальными чувствами, преобладающими в этом обществе, что позволит впоследствии определить, какие именно факторы способствуют созданию и поддерживанию национальных чувств.

В современных демократиях вопросы национальной идентичности многократно усложнились: они не так тесно связаны с ясным положительным самоопределением, а построены на постоянном конфликте, соперничестве и коалиции. Дискуссии о характере общей идентичности далеко не всегда касаются флагов и других наглядных символов национального сознания. Они могут вестись о расе, истории, гендерном равноправии или насилии. Это, в свою очередь, порождает необходимость пересмотреть предположение о соответствии между политическими режимами, превалирующими в определенном обществе, и отношением людей к этому обществу. Кроме того, индивиды, имеющие более демократические формы национальных чувств, менее склонны к выражению унижающего предвзятого мнения относительно других людей, не принадлежащих к данной группе, чем те, у которых преобладают националистические чувства, основанные на этнических предпочтениях или нетерпимости.

Подобное переосмысление обусловлено, в первую очередь, уменьшением роли наций-государств, национализма и национальности как в качестве законной политической силы, так и в качестве фундамента для утверждения идентичности. Тем не менее еще очень рано говорить о скором исчезновении феномена национальности.

Так, У.О. Бимен, исследуя формирование национальной идентичности в условиях мультикультурализма, указывает на то, что все преуспевающие нации обладают набором стержневых символических элементов, служащих своеобразными критериями для их граждан. Эти символы поощряют лояльность, конкретизируют чувства собственного достоинства и самоуважения, а также создают моральную основу для общественного участия в национальной обороне, политике, в функционировании социальных и экономических институтов. «Новые нации должны определить для себя (осознанно или неосознанно), с помощью каких символов они хотели бы выразить свои представления о себе как таковых на индивидуальном и коллективном уровне. В XX столетии выработка возникающими государствами национальной идентичности связана с громадными сложностями. Эти сложности особенно велики в тех случаях, когда данная нация включает несколько этнических, религиозных или лингвистических групп». В качестве примера автор ссылается на опыт некоторых молодых африканских государств, объединяющих десятки групп со своими региональными «лояльностями», которые подменяют общую лояльность по отношению к государству.

Процесс формирования национальной идентичности проходит три этапа. Первый этап — этнодифференциация, когда происходит осознание особенностей своей общности, отличий «мы» от «они». Следующий этап — выработка авто и гетеростереотипов. В этот период складываются представления о национальном характере, психическом складе, темпераменте типичного представителя общности. Третий, последний этап связан с формированием национального идеала. Этот этап является своего рода синтезом двух предыдущих, поскольку включает в себя не только оценку своего этноса, но и представление о его социально-исторических задачах, предназначении, о специфических для данной общности господствующих ценностных ориентациях. Основной функцией национальных идеалов является интеграция общности.

Принято выделять три формы национальной идентичности:

1) символическая принадлежность к нации, когда связи на уровне индивид — группа характеризуются тесной эмоциональной привязанностью к ценностям и символам коллектива. В период угрозы, разрушения традиционных связей символическая принадлежность к нации рассматривается как средство уменьшения тревоги путем поддержания идентичности и групповой сплоченности;

2) приверженность нормам — характеризуется латентной связью с нацией, подчиненной более насущным ролям, которые ассоциируются с профессиональными, религиозными и родственными группами;

3) функциональная принадлежность — модель такой связи с нацией, когда индивид определяет свою роль в рамках институциональной ответственности.

Необходимость в национальной идентичности объясняется базовыми психологическими потребностями человека. «Человек, удовлетворяя свои потребности в безопасности и принадлежности к общности, осознанно идентифицирует себя с национальной общностью и формирует чувство “мы”, а с другой стороны, удовлетворяя потребность в уникальности своего “Я”, отделяет свою общность от других... и формирует чувство “они”».

Национализм как фактор региональной идентичности

Неотъемлемой частью и наиболее развитой формой национальной идентичности является национализм.

Возникновение национализма как государственной идеологии связано с появлением династических государств в Западной Европе, которые понимались как территориальный союз власти, претендующей монопольно на узаконенное физическое насилие и подкреплявшей свою легитимность династическим правом присваивать территорию государства вместе с подданными, объединять через браки, дарить или расчленять государства при дележе наследства. Основывалось данное право не на воле народа, а на воле Божьей. Позже «нации как группы людей, стремящихся к образованию собственного государства (нации по волеизъявлению), исторически предполагают не только идею, но и практическое существование территориального государства. Сама мысль, что совокупность людей может стать нацией, притязающей на собственное государство, но не имеющей такового (нация без государства), оформляется лишь в XVIII в., когда идея о народном суверенитете, о легитимации государственной власти через волю, интересы и потребности народа начинает внедряться в общественное сознание». Иными словами, национализм начинается с перехода от династического суверенитета к народному, от Божьей милости к воле народа.

В широкий оборот термин «национализм» вошел в ходе Великой французской революции конца XVIII в. для обозначения приверженности людей интересам своей нации, понимаемой как «согражданство», в отличие от прежней верности королю. В этом позитивном смысле «этнического патриотизма» термин получил широкое распространение в XIX в. в странах аналогичного понимания термина «нация», в том числе англоязычных. Однако в России, Германии и других странах, где нация понималась как этническая общность, в термин «национализм» — особенно по мере столкновения различных национальных (этнических) интересов и обострения национальных отношений — стало вкладываться негативное содержание, обусловленное тенденцией противопоставления людей своей национальной принадлежности инонациональным группам. В советской науке «национализм» долгие годы трактовался как возвышение одной нации над другой, проявляющееся как на бытовом (формирование системы национальных/этнических симпатий и антипатий), так и на групповом (создание идеологии национального неравноправия) уровне.

Таким образом, еще в XIX в. формируется «западный» и «восточный» типы национализма, связанные с различиями в понимании термина «нация». Под «восточным» типом, согласно Э.Д. Смиту, следует понимать этническую модель нации как культурного сообщества, сформированного естественным образом индивидами, родившимися в его границах. «Западная» (гражданская) модель трактует нацию в терминах политического сообщества, созданного договорным путем. Однако между этими формами существуют и общие, «фундаментальные» черты: историческая легитимность занимаемой территории; совокупность легенд и традиций в качестве опоры коллективной идентичности; опыт общественной жизни и правовой культуры, придающий каждому сообществу его институциональную конфигурацию; и, наконец, развитие экономической системы, позволяющей опознать сообщество и его членов в их отношениях с внешним миром.

Наиболее четкие формы национализм получил с развитием капитализма и движений за создание национальных государств с выборными органами власти, с обострением экономического соперничества внутри таких государств между иноэтническими группами и внешнеполитического соперничества с другими государствами за колонии, рынки сбыта и т.п. Повсеместное распространение национального государства как максимально легитимной формы государственности — яркое свидетельство триумфа национализма как парадигмы политического мышления.

В Новейшее время национализм в той или иной форме и с различной степенью проявления отмечен почти повсюду, в том числе и в промышленно развитых странах, где процессы межнациональной экономической и культурной интеграции, казалось бы, должны были привести к его исчезновению (например, франко-канадский, или квебекский, национализм в Канаде, баскский, каталонский и галисийский национализм в Испании).

Национализм стал отличительной чертой международной политики XX в. После окончания Первой мировой войны не было идеологии, получившей бы настолько широкое признание. Наиболее реакционную форму нацизм принял в германском так называемом национал социализме, который якобы для блага «высшей» немецкой («арийской») нации включил в программу своей деятельности порабощение или уничтожение «неарийских» народов; применение нацистами в их национальной политике расовых критериев разграничения «арийцев» и «неарийцев» связало их идеологию с расизмом. Близкие к нацизму формы национализма возникли в послевоенной Европе в странах, куда прибыли многочисленные иммигранты, отличающиеся от местного населения этнорасовыми характеристиками; они проявляются в действиях членов «Национального фронта» в Великобритании и во Франции, движениях правых группировок в ФРГ и т.д.

Примерно с середины 1980х гг. наблюдается подъем национализма в Советском Союзе и в во многом аналогичной ему по государственной системе и структуре Югославии. Такой национализм, опирающийся на созданные в этих государствах национальные республики и уже имевшиеся привилегии «титульных» национальностей этих республик, соединил в себе все три вида наступательного национализма — языково-культурный, экономический и политический — и выразился главным образом в национал-сепаратизме. В республиках СССР он питался недовольством централизованным командно-административным управлением экономикой, процессом распространения русского языка и общественной культуры, а также стремлением административной и культурной элиты «титульных» республиканских наций закрепить и умножить имевшиеся у нее привилегии по сравнению с иноэтническими группами. К этому присоединилось и желание растущей национальной элиты укрепиться в рамках суверенных национальных государств, победить или вытеснить иноэтнических конкурентов. Важным этапом развития национализма в союзных республиках СССР стало принятие законов, объявляющих язык «титульных» наций «государственным» с ущемлением русского языка, бывшего до этого основным языком межнационального общения в многонациональной стране, а при дальнейшем развитии национализма — принятие законов, лишивших многие этнические меньшинства политических прав (например, в Эстонии и Латвии). Окончательным же результатом национализма и национал-сепаратизма в СССР и Федеративной Республике Югославии стал распад этих государств на самостоятельные политические образования.

В современном научном дискурсе, как и в обыденной речи, понятие «национализм» обладает несколькими значениями. С 1945 г. «национализм» имеет негативный смысл. С ним ассоциируются такие явления, как державная национальная политика, агрессия, иррационализм, нетерпимость, ненависть, насилие и деспотизм. В современной исторической традиции национализм противопоставляется демократии... Однако и национализм, и демократия — производные одной и той же фундаментальной исторической идеи, а именно: идеи о суверенитете народа». Как отмечает Ф. Фукуяма, идеология национализма исходит из убеждения, что однородные культурно-лингвистические группы должны быть организованы в суверенные государства. Суверенитет же есть коллективное самоопределение. Другими словами, концепты национализма и демократии — и в теоретическом, и в практическом плане — являются взаимодополняющими, хотя их соединение дается крайне непросто».

Тем не менее национализм и демократия не составляют некоего абсолютно лишенного противоречий единства и нуждаются в политическом и правовом компромиссе, которого каждый раз и в каждой конкретной ситуации необходимо добиваться заново.

С одной стороны, как уже отмечалось, о триумфе национализма как парадигмы политического мышления свидетельствует повсеместное распространение национального государства. Можно лишь добавить, что, возможно, еще более впечатляет факт своеобразной мимикрии государственных образований (в основном постколониальных), не преуспевших в нациестроительстве, стремящихся придать себе вид национальных государств и таким образом гарантировать легитимность своего существования.

С другой стороны, большинство современных государств являются многонациональными и поликультурными. Поэтому превратить их в нации-государства демократическими средствами крайне сложно. «Когда поликультурность вмонтирована в саму структуру общества, единственно возможными демократическими путями создания гомогенной нации-государства являются добровольная культурная ассимиляция и добровольный “выход”, или мирное изменение территориальных границ при финансовой поддержке и контроле со стороны мирового сообщества и согласии всех политических лидеров. Но это воистину рискованные исходные допущения (добиться практической реализации которых демократическими методами крайне сложно)».

Сторонники либерализма сходятся в том, что в условиях, когда граждане идентифицируют себя не столько с этническими подгруппами внутри страны, сколько с более общим, всеохватывающим государством, острота и разрушительные последствия политических разногласий сокращаются, а сплоченность возрастает. Либерализм заставил оптимистов во главе с Ф. Фукуямой говорить о «конце истории», но его же приверженцы в лице С. Хантингтона предупреждают об иллюзорности этой победы и сомневаются в самой возможности ее достижения, не говоря уже о мнении тех, кто не разделяет самих либеральных ценностей.

Однако если различные культурные группы проживают каждая на своей особой территории или в отдельном регионе страны, вероятность формирования комбинированной, не говоря уже об универсальной, идентичности снижается. Там же, где чувство идентичности основано прежде всего на принадлежности к этнической группе, ассоциации, создаваемые для зашиты интересов граждан (политические партии или организации коллективного действия), также, как правило, опираются на конкретные этнические группы.

Природа национализма сложна и разнопланова и потому рассматривается исследователями через призму целого ряда взаимосвязанных явлений общественной жизни. Согласно одной из наиболее распространенных точек зрения, национализм, по сути, есть идеология, признающая политически легитимной лишь форму национального самоуправления. Идеологи национализма полагают, что главным видом социальных связей являются связи национальные (этнические), а главным субъектом истории — национальные (этнические) общности людей, сотрудничающие или (что чаще) борющиеся друг с другом за средства существования; они приписывают своей нации (этносу) особые исторические заслуги и историческую миссию в жизни человечества, призывают людей своей национальности всячески служить этой миссии, пренебрегая другими, в том числе и общечеловеческими, интересами и допуская применение против других наций (этносов) насильственных действий с использованием вооруженной силы. «Национализм как идеология имеет две ипостаси. С одной стороны, это позитивная историческая сила, обеспечивающая политическую основу демократического правления. С другой — он ассоциируется с геноцидом, этнической исключительностью, принудительной ассимиляцией и многими другими агрессивными и провоцирующими враждебность элементами группового самоутверждения. Иначе говоря, существует множество вариантов националистической идеологии, и их специфика в значительной мере зависит от места и времени».

Второй подход признает национализм организационным принципом в сфере международной политики, требующим согласованности с междунациональными и политическими границами. Следующая позиция называет национализм политическим движением, стремящимся добиться совпадения национальных и государственных границ посредством создания суверенного национального государства. Кроме того, национализм определяется также как современная форма коллективного сознания, замещающая более ранние формы сознания, базировавшиеся на религии, династическом родстве или иерархическом статусе группы, а также как нравственный кодекс или светская религия, которые ставят лояльность собственной нации превыше всех прочих обязанностей.

В самом широком смысле «национализм является формой политического сознания, основанного на самоидентификации с нацией и лояльности к ней».

Можно выделить несколько основных видов национализма: языково-культурный, экономический и политический.

Языково-культурный национализм, иногда называемый этницизмом, представляет собой движение за сохранение или за приоритетное развитие национального языка и самобытной культуры; его наступательный характер в государствах, созданных по национальному принципу, проявляется в придании национальному языку статуса государственного с обязательным изучением и использованием во всех сферах жизни. На сегодня ярким примером этницизма можно считать политику некоторых постсоветских государств (страны Балтии, Молдова, Украина), направленную не только на провозглашение языка титульного этноса единственным государственным языком, но и на насильственное вытеснение языков этнических меньшинств (в первую очередь русского) из политической и социальной практики.

Экономический национализм выражается в организации бойкота производственной и торговой деятельности инонациональных групп и в поощрении деятельности предпринимателей своей национальности. В своем крайнем наступательном виде он проявляется в погромах, наносящих ущерб, в том числе экономический, инонациональным группам.

Политический национализм проявляется в организации движений, нацеленных на захват власти лидерами тех или иных национальностей, а в конечном счете — на совмещение политико-государственных границ с этническими (языково-культурными), что достигается либо вытеснением иноэтнических групп за эти границы, либо их физическим истреблением (геноцид), либо их ассимиляцией. В политическом национализме обычно используются лозунги языково-культурного и экономического национализма, которые, в свою очередь, могут быть вполне успешными лишь при опоре на политический национализм, т.е. на власть в национальном государстве.

В зависимости от понимания нации (нация-согражданство и этническая нация) различаются и подходы к пониманию национальной идентичности.

Так, в примордиалистской интерпретации национальная идентичность (как и этническая) является имманентной сущностью человеческих сообществ. «Национальное нельзя объяснить логически, оно характеризуется “иррациональностью”», — утверждает П. Ван ден Берг.

Довольно близок к этой точке зрения Э.Д. Смит, который также считает, что истоки национальной идентичности находятся в «коллективном бессознательном». По его мнению, у той или иной этнической группы формируются мифы, символы и стереотипы, связанные с восприятием своей и другой (иной) нации, что приводит к формированию общей идентичности.

Б. Андерсон интерпретирует национализм как культурную систему, как определенный способ видения мира, который он сравнивает с религиозным и династическим порядками, а не с идеологиями типа либерализма или социализма. В частности, ученый подчеркивает, что человек принадлежит национальному сообществу по самому факту своего рождения, в то время как быть либералом или социалистом есть вопрос свободного выбора.

В исторической интерпретации национализма существует убеждение в том, что «американскость», «немецкость», «русскость» представляют собой глубоко укоренившиеся национальные идентичности, каждая из которых имеет свою уникальную историческую сущность. И для защиты и увековечения таких идентичностей должны быть учреждены специальные институты. Эти идентичности создают такие символические формы, как флаги, архитектура, произведения искусства и высоко ценимая и оберегаемая история. Общественные школы, университеты, церковь и средства массовой информации также являются хранилищами национальных идентичностей.

Сторонники модернистских подходов относят зарождение национализма к XVIII в., связывая его с переходом к промышленной цивилизации, которая привела к резкой ломке патриархальных структур и всех систем ценностей традиционализма. При этом социальные статусные границы потеряли свое значение. В образовавшемся психологическом вакууме идея нации выступает на первый план как своеобразная «ниша», где люди находят эмоциональную и психологическую защиту от отчуждения и одиночества. В этот период власть поддерживает нацию, ибо данная идея позволяет мобилизовать население на решение задач индустриального общества. Так, согласно Е. Геллнеру, национализм стал следствием индустриализации, требовавшей высокой культуры и грамотности, разделения труда и, что особенно важно, комплексной системы образования, готовящей людей к жизни в обществе, более широком, чем местные общины.

Инструменталисты и конструктивисты (Ч. Тилли, Э. Гидденс, М. Манн) основное внимание уделяют проблеме властных отношений в обществе, роли элит в формировании национальной идентичности и национализма (через мифы, идеи и повествования, используемые господствующей группой или коалицией для удержания власти в обществе).

В зависимости от политического контекста под национализмом понимают:

Национальный империализм, т.е. власть какого-либо национально-государственного образования над другими нациями и национальными территориями, что ущемляет демократически выраженную либо предполагаемую волю завоеванных наций или других проживающих на собственной территории национальных групп;

Противодействие интеграции (например, противодействие углублению компетенции и расширению Европейского союза или СНГ);

Требование этнических и/или национальных привилегий (разновидность этнического национализма). В данном случае национализм одной части граждан государства (например, этнических меньшинств) противостоит национализму другой их части (этнического большинства). Однако при определенных условиях национализм господствующего меньшинства может оказаться политически более сильным, чем национализм управляемого большинства, как это до недавнего времени было в ЮАР;

Ограничение иммиграции — недопущение или ограничение иммиграции каких-либо определенных или всех иностранцев либо отказ в предоставлении гражданства иммигрантам и их потомкам. Здесь, как правило, речь идет о гражданском национализме с сильной этнической компонентой, поскольку иммиграция и предоставление гражданства лицам сходного этнического происхождения встречают обычно наименьшее противодействие;

Стремление к образованию национального государства — трактуется как стремление привести в соответствие территорию, заселенную определенной нацией, с территорией государства. «Такого рода национализм, определяемый иногда как конституционно-политический, а в действительности же являющийся, как правило, этническим, составляет ядро всей проблематики национализма. С ним в той или иной мере связаны все другие специфические проявления национализма — национальный империализм, непризнание наднациональных интеграционных тенденций, дискриминация национальных и этнических меньшинств, ограничение иммиграции и предоставления гражданства».

На фоне современных событий, происходящих в Западной Европе и США (социальные и этнокультурные проблемы иммигрантов), все чаще предпринимаются попытки пересмотра теоретического инструментария национализма. Одной из них является концепция ин клюзивного-эксклюзивного этнонационализма. Согласно данной теории, этнонационализм граждан определенного государства может быть как инклюзивным, предоставляющим лицам иноэтнического происхождения возможность войти в состав доминирующей нации, приняв ее культурно-языковые, политические, реже — конфессиональные установки, так и эксклюзивным, содержащим в себе запрет на ассимиляцию с этническим большинством. Государственный этнонационализм в основном принимает инклюзивные формы. Однако, если по каким-то причинам (будь то въезд большого числа иммигрантов, не поддающихся ассимиляции, либо ослабление ассимиляционных процессов, либо уменьшение предложений по социальному продвижению вследствие экономического застоя или хозяйственных кризисов) позиции господствующей в государстве нации ослабевают, инклюзивный этнонационализм — даже там, где он стал традиционным, — может перейти в эксклюзивный.

Несмотря на наблюдаемую повсюду тенденцию к национально-государственному противодействию неограниченной иммиграции, каждая титульная нация и впредь будет вынуждена — при наличии у нее демократической конституции — терпимо относиться к этническим меньшинствам и предоставлять их языкам официальную возможность распространяться, а не быть только делом частных лиц, отдельных семей или же общественных объединений. Однако для оптимального урегулирования отношений между государственным языком страны и языками меньшинств единого, подходящего для всех рецепта нет. Обо всем надо договариваться на демократической основе.

«Ни одному современному человеку не придет сегодня в голову, что при переселении в другое государство или при смене гражданства он должен сменить также свою конфессиональную принадлежность. При наличии достаточного числа заинтересованных лиц и необходимых финансовых средств в христианских странах появляются синагоги и мечети, в католических областях — протестантские храмы и т.д. Так с какой же стати какой-нибудь предприниматель, служащий или рабочий будущего европейского внутреннего рынка должен воспитывать своих детей сегодня на португальский манер, завтра — на шведский, послезавтра — на хорватский? Да и не всякий современный человек хотел бы, чтобы он и его потомки были англизированы, офранцужены или германизированы, даже если он согласен принять и изучить наиболее распространенные языки как языки наднационального общения».

Региональная идентичность: причины возникновения, основные маркеры и функции

Региональная идентичность, наряду с этнической и национальной, является одним из видов территориальной идентичности. Термин «региональная идентичность» часто используется в качестве синонима таких понятий, как «национальная», «этническая» или «коллективная», «территориальная» идентичности. В.А. Ачкасов полагает, что «региональную идентичность можно считать вариантом этнической или, точнее, субэтнической идентичности». Однако региональная идентичность не всегда нуждается в этнической базе, а этничность как таковая не является достаточным основанием для становления региональной идентичности. По мнению А.В. Ремнева и П.И. Савельева, «население, проживающее в данном регионе, осознает себя принадлежащим к особой территориальной общности, имеющей свою хозяйственную и социокультурную специфику, регионально идентифицирующей себя, противопоставляя жителям других регионов. Такая самоидентификация носит, как правило, надэтнический характер и определяется не национальной, а территориальной принадлежностью, сообщающей в собственных глазах и глазах окружающих особенные, социально значимые психологические и даже антропологические черты... Несмотря на динамичность административных и экономических границ, региональное сообщество имеет достаточно прочную устойчивость и долгую историческую инерцию в осознании своего исторического единства». Аналогичную точку зрения высказывает и В.А. Ачкасова, полагающая, что «не следует отождествлять термин “региональная идентичность” с понятием “территориальная идентичность” (как простой принадлежности индивида к населению географического района, в котором он проживает), а также с понятием “субэтническая идентичность”, отдельные черты которой могут быть составляющими региональной идентичности. Последняя должна рассматриваться в качестве культурно-исторического феномена, который выражается в особенностях ценностно-поведенческого комплекса, присутствующих в массовом сознании жителей того или иного региона».

И.М. Бусыгина на примере Германии утверждает, что региональная идентичность (региональное самосознание) является одной из важнейших составляющих национальной идеи как проявление связи с «малой родиной». С этой точкой зрения отчасти солидаризируются Т.Н. Кувенева и А.Г. Манаков, считающие, что научная категория «национальная идентичность» лишь на первый взгляд располагается в иной плоскости с понятием «региональная идентичность».

Западные исследователи относят понятие «региональная идентичность» к разряду «молодых», пришедших на смену «старым» национальным и наднациональным ценностям в условиях ослабления роли нации-государства, роста региональных интеграционных процессов. «Еще около 50 лет назад идентичность в международных отношениях ассоциировалась с изучением национализма. Сейчас национализм не исчез, не потерял своего положения, но теперь возрастает значение других видов идентичности, таких, как региональная», — пишет К. Фарранс.

Проблема региональной идентичности до сих пор остается малоизученной как на Западе, так и в России. Несмотря на то, что зарубежная гуманитарная география сравнительно давно начала осваивать эту тему (с 1930-х гг.), исследования, как правило, связаны с субнациональным уровнем и анализом образов отдельных регионов. Примером таких работ может служить исследование М. Китинга. Изучая становление региональной идентичности в странах Западной Европы (Испания, Бельгия, Германия, Франция, Италия и Великобритания), ученый пришел к выводу, что уровень регионального самосознания выше в тех регионах, где сформировалась историческая народность (Шотландия, Уэльс, Корсика, Страна Басков), и тем ниже, чем слабее формы региональных структур (административные регионы Италии, Англии, Нидерландов, Скандинавских стран).

Сторонники историзма полагают, что региональная идентичность — это сложный социальный конструкт, длительность формирования которого измеряется поколениями. По мнению Н. Смирнова, наличие региональной идентичности характерно только для социокультурных регионов (в отличие от экономических и политических), поскольку они связаны «с характером расселения и непосредственными контактами между людьми, проживающими в данной местности, фиксируемым их бытовым чувственным опытом и этнографическими особенностями. Эти территориальные общности, как правило, сравнительно невелики по масштабам, но обладают большой сплоченностью, порождая ярко выраженное самосознание, часто имеющее эмоционально-психологическую природу, то есть основанное на чувстве любви, гордости, привязанности, испытываемых по отношению к “малой родине”».

Постмодернисты, напротив, рассматривают региональную идентичность как временный проект, создание (конструирование) которого связано с решением актуальных политических задач. В рамках конструктивистской парадигмы региональная идентичность является социально конструируемым понятием, активизация поисков которой приходится на периоды предвыборных кампаний. Основываясь на утверждении Дж. Ная о том, что «регионы находятся там, где их местоположение сочтут нужным политики», норвежский политолог И. Ньюман интерпретирует региональную идентичность не как продукт исторического развития культуры этноса, а как привнесенный извне набор правил поведения и общественной жизни. По его мнению, основную роль в формировании региональной идентичности играют региональные элиты, которые создают и поддерживают региональные мифы до тех пор, пока это им необходимо.

С точки зрения X. Энгелена, региональная идентичность также является продуктом целенаправленных действий политических деятелей. Например, северная идентичность «возникла вследствие того, что все акторы... подразумевая разный смысл под содержанием региона, посчитали выгодным для себя начать сотрудничество под названием “Регион Балтийского моря”».

На сегодня общепризнанным можно считать тот факт, что региональная идентичность служит одним из определяющих и стабилизирующих, хотя и трудно улавливаемых из-за особенностей механизмов трансляции и фиксации материала, факторов формирования социально-территориальной общности. По словам Ш. Рика, региональная идентичность есть «националитарное» утверждение регионального коллектива «голосом» региональной группы. Изменение организации пространства и, как следствие, коллективных представлений о нем влечет за собой нарушение идентичности, создание новых соединений (желаемых или принуждаемых) или даже потерю идентичности. Исследователи отмечают, что «потеря или приобретение территории, т.е. изменение очертаний государства, может послужить источником изменений в национальной идентичности».

Региональная идентичность основывается на чувстве общности территории и на определенной системе ценностей, формируется в результате идентификации «себя» и «других». Она позволяет индивиду ощущать себя частью общности, выступает объединяющим фактором. С другой стороны, региональная идентичность может служить основой формирования регионализма, выступать в качестве мобилизационного ресурса, особенно в условиях ослабления или кризиса национальной идентичности. В этом случае, получив политический оттенок, региональная идентичность способна выйти на первый план (национальный уровень) и поставить под угрозу единство страны. В тех странах, где процесс формирования национальных идентичностей не завершился или был прерван социально-политическими катаклизмами, как, например, в России начала 1990х гг., регионализм проявляется сильнее.

О. И. Орачева выделяет несколько уровней (иерархий) региональной идентичности. Первый уровень — территориальная идентификация личности, которая является наиболее устойчивой и редко меняется с переменой места жительства. Следующий уровень — региональные интересы и ценности. Они могут отличаться от общенациональных или совпадать с ними. Их формирование связано с географическими (природно-климатическими), экономическими, политическими, культурно-историческими факторами. На третьем уровне особую роль играют политическая элита, СМИ, региональная администрация, т.е. «агенты» формирования региональной идентичности, которые ее фактически культивируют.

Одной из последних по времени использования региональной идентичности в качестве мобилизационного ресурса можно считать активную кампанию архангельской интеллектуальной и бизнес-интеллигенции, объединенной в Национально-культурную автономию поморов г. Архангельска (НКАА), по конструированию Поморской республики (варианты — Северный край, Карело-Беломорский край, Арктический край, Поморско-Ненецкая республика и пр.) на основе объединения Архангельской, Мурманской областей, Ненецкого автономного округа, республик Коми и Карелия. Основополагающей идеей формирования нового региона служил факт существования здесь особой поморской (промысловой) культуры, которая не просто отражает специфику территории (суровый климат, отсутствие пахотных земель, короткий инсоляционный период и пр.), но является якобы автохтонной. В качестве главного «технического» приема активисты НКАА использовали «реконструкцию» этнокультурных характеристик локальной группы русских (поморов): языка («поморская говоря»), календарной практики («праздник Перуна»), верований («поморское язычество») и пр.

Подобная мобилизация преследовала по меньшей мере две цели:

Экономическую (получение налоговых льгот при разработке нефтегазовых месторождений на территории проживания коренных малочисленных народов);

Политическую (формирование этнорегиональной идентичности и выделение на этой основе особого субъекта Федерации — так называемого Северного/Поморского края).

Однако региональную идентичность нельзя сводить к поиску отдельных особенностей региона (в истории, политическом устройстве или иных сферах они находятся достаточно легко). Для существования региональной идентичности регулирующие и обеспечивающие ее нормы должны быть сильнее общенациональных норм или сопоставимы с ними по своему влиянию. Кроме того, идентичность должна иметь некоего оппонента, против которого она направлена (политически, культурно и т.д.). Отсутствие оппонента исключает возможность существования региональной идентичности, так как некому себя противопоставить для выполнения классической схемы «мы — они», «свой — чужой».

Маркерами сильной региональной идентичности могут служить, Во-первых, становление и укрепление региональных лидеров, отстаивающих региональные интересы; функционирование региональных партий, местных СМИ. Во-вторых, наличие значительной группы людей, у которых преобладает самоидентификация с региональным политическим сообществом. В-третьих, мощным идентификационным потенциалом обладает разработка имиджа территории, создание гимна, проведение местных праздников, фольклорных фестивалей, восстановление музеев, храмов, введение краеведческих программ в сетку школьного расписания, популяризация региональной мифологии, символики, создание местного пантеона героев.

Региональная идентичность выполняет несколько функций. Согласно О.И. Орачевой, их три: информационная, психологическая и инструментальная. Н.В. Сверкунова дополнительно выделяет еще четыре: консолидирующую, которая заключается в сплочении членов определенной общности на пути достижения цели, соответствующей региональным интересам; регулятивную, отвечающую за социальное поведение индивида в обществе с выраженной традиционностью; мотивационную, формирующую мотивацию определенной направленности сознания и поведения при актуализации данной идентичности в определенных условиях; социальную, которая является важной составляющей в воссоздании специфической коллективной социальности.

Большое значение в формировании региональной идентичности имеет региональная политическая культура, которая является горизонтальной субкультурой национальной политической культуры. Региональную политическую культуру можно определить как систему «политических ориентаций и моделей политического поведения, характерных для определенного региона и отличающихся в своей системной целостности от ориентаций, присущих как другим регионам, так и нации в целом». Базой региональной политической культуры служит совместный и специфический опыт воспроизводства политической жизни. Ее основными системообразующими факторами являются природно-климатические условия, развитое региональное самосознание, региональные интересы и ценности, общий исторический и политический опыт, социальная структура и этно-конфессиональный состав населения, региональные политические институты, межрегиональные и международные связи.

Ключевую роль в формировании региональной идентичности играют следующие факторы:

Кризис общенациональной идентичности, возникший в результате геополитических изменений конца XX в., что привело к появлению на политической карте мира новых государств и стимулировало процесс поиска способов и механизмов идентификации на локальных уровнях;

Появление на мировой арене новых акторов международных отношений — субъектов современных федеративных государств (регионов), которые, «обрастая» экономическими связями и собственными традициями, вырабатывают особую систему ценностей, характерную только для данного региона;

Периферийное положение региона, которое в контексте противопоставления «центр—периферия» способствует сохранению этнической и региональной идентичности;

Некоторая замкнутость, создаваемая природными, географическими, экономическими, административными условиями.

В настоящее время можно говорить о ясно выраженной тенденции к формированию региональной идентичности в современном политическом пространстве России. Правовые и политические новшества конца XX — начала XXI в. неизбежно привели к подвижкам в самосознании и иерархии групповых идентичностей. Из традиционно жестко централизованной «единой и неделимой» Россия быстро превратилась в «страну регионов».

В.А. Ачкасов полагает, что «сохранение и устойчивость региональной идентичности в России можно объяснить с помощью концепции «внутреннего колониализма» М. Хечтера». Последний понимает его как «присущую той или иной культуре иерархию разделения труда, которая способствует формированию реактивных групп». Поэтому «внутренний колониализм» представляет собой форму эксплуатации центром своей периферии. Пространственно неравномерные волны новаций в эпоху модерна усиливали маргинальность многих периферийных (провинциальных) территорий и в конечном итоге способствовали региональной стратификации и пространственно-территориальной иерархизации общества. Данный фактор, по Хечтеру, помогает сохранить региональную и этническую идентичность на определенных территориях (иногда в латентной форме), несмотря на все попытки центра унифицировать культурные ценности. Кроме того, преобладание локальной политической лояльности над национальной характерно для обществ с фрагментарной политической культурой и транзитных политических периодов.

Основой процесса региональной идентификации в современной России и, соответственно, формирования дисперсных (локальных) политических режимов послужили общественно-политические трансформации (переход от государственной к частной собственности, либерализация экономики) конца 1980х — начала 1990х гг., которые, в силу своей переходности и половинчатости, способствовали, с одной стороны, усилению психологической незащищенности (в том числе и на региональном уровне), неуверенности в своем будущем, а с другой — консервации и усилению неравномерности социально экономического развития регионов РФ, формированию регионов-доноров и реципиентов. В ситуации, когда регионы не могли более рассчитывать на помощь центра, они оказались перед трудным выбором способов и средств выживания, что в значительной мере содействовало росту их экономической самостоятельности и экономических противоречий с центром.

Другая важнейшая причина регионализации России заключалась в кризисе союзной (общегражданской) идентичности, повлекшем за собой и кризис системы политической идентификации на общенациональном уровне. Это, в свою очередь, объективно стимулировало процесс поиска способов и механизмов идентификации на иных, преимущественно региональных уровнях.

Немаловажное значение для процесса формирования региональных идентитов имел и этнотерриториальный принцип организации федеративных отношений, закрепивший разное положение субъектов. В результате возникла множественность региональных идентитов, часто используемых в качестве политического инструмента для повышения статуса субъекта Федерации в рамках государства. В то время как в национальных республиках в составе РФ на первый план вышли этнические идентичности, в «русских» субъектах Федерации актуализировались идентичности региональные. Так, по данным массового опроса, проведенного Фондом общественного мнения в июне 1998 г., у 35% опрошенных ведущей являлась региональная идентичность, тогда как общегражданская (российская) идентичность была выбрана только 29% респондентов.

Р.Ф. Туровский выделяет следующие типы региональной идентичности в условиях России:

Республиканский, характерный для титульных этносов республик;

Наднациональный республиканский, объединяющий титульный народ, русское население и другие народы, проживающие в республиках;

Русский региональный, связываемый с субъектами Федерации;

Русский региональный, связываемый с субэтническими общностями (например, казаки);

Русский региональный, связываемый с крупными географическими общностями (например, Сибирь);

Регионально-идеологический.

По мнению А.С. Макарычева, в Российской Федерации существует только три группы регионов с ярко выраженными признаками собственной идентичности:

1) большинство так называемых «этнических республик» (среди которых лидерство будет принадлежать, очевидно, Татарстану и северокавказским республикам);

2) некоторые приграничные территории, очертания идентичности которых могут формироваться как на основе включенности в систему трансграничных отношений, так и на основе противопоставления соседним (внешним) территориям (Краснодарский и Приморский края). Именно в этих субъектах Федерации миграционные потоки могут стать важным фактором регионального самосознания;

3) ряд русских областей, обладающих сильной исторической памятью (Санкт-Петербург, Нижний Новгород и пр.).

Не последнюю роль в формировании множественных региональных идентичностей современной России сыграл «асимметричный федерализм», предполагающий, помимо прочего, совмещение этнотерриториального (национальные республики, автономные округа) и административно-территориального (области и края) принципов формирования федеративных отношений. Как справедливо замечает В.А. Ачкасов, существование таких «безнациональных» образований, как русские субъекты федерации, отсутствие у них конституционных возможностей ликвидировать асимметрию федеративного устройства «было чревато серьезными конфликтами и порой толкало представителей региональных элит на нетрадиционные, демонстративные действия. Таким образом лидеры русских субъектов РФ пытались получить равенство экономических и политических возможностей с национальными республиками, создать новые, более эффективные рычаги влияния на федеральный центр».

Кроме того, «сложившийся в 1990-е гг. “переговорный федерализм” находится в явном противоречии с центральной идеей федерального государства — разделением властных функций и сфер деятельности между правительствами двух уровней, каждое из которых независимо функционирует в своей сфере полномочий. Симптоматично само восприятие региональных лидеров как партнеров (неважно, лояльных или враждебных) федеральных властей, тогда как нормой является разделение труда между центром и регионами». В результате российский федерализм испытывает сильное воздействие политической и экономической конъюнктуры и отношения центральных и региональных властей приобретают циклическую форму (централизация — децентрализация).

В этой связи исследователи выделяют различные типы региональных идеологий, создаваемых и используемых элитами для формирования региональных идентичностей.

А.С. Макарычев предлагает три типа подобных идеологических конструктов:

Этнический миф — характерен для тех национальных республик, где преобладают этнонациональные идеологические мотивы;

Московоборческий миф — характерен для регионов, где доминирующими являются мотивы противостояния центру;

Миф о форпосте, последнем рубеже России — характерен для регионов, особо чувствительных к проблеме территориальной незащищенности и удаленности от центра.

В различных типах регионов механизм формирования региональной идентичности имеет ряд отличительных признаков. Особенно это касается приграничных территорий: будучи периферией страны, они становятся центром региона, жизнь которого диктуется определенными правилами. Таким образом, приграничье — это не два близлежащих региона по разные стороны границы, а единое социальное пространство. Приграничные регионы включают в себя две плоскости сотрудничества — межгосударственное и межрегиональное. Для успешного функционирования трансграничного региона необходима заинтересованность субрегионов, наличие у них соответствующих полномочий для организации трансграничных контактов, т.е. субрегион должен быть полноценным актором международных отношений. Как справедливо указывает Н.М. Межевич, «региональная идентификация в приграничных районах — элемент общественного или личностного сознания, в котором отражается сознание территориальной общностью своих интересов как в отношении с другими общностями своей нации, так и по отношению к территориальным общностям соседнего государства». Стартовой точкой для построения региона является экономика, так как регион в первую очередь создается как поле для экономического сотрудничества. Являясь изначально политическим проектом, трансграничный регион постепенно «обрастает» политическими и экономическими связями и становится «естественным» регионом.

С этим утверждением невозможно не согласиться, однако региональная интеграция ускорится, если в качестве регионообразующих будут присутствовать такие факторы, как:

Политические выгоды, получаемые от взаимного сотрудничества;

Необходимость объединения для достижения поставленных задач;

Идентичность, наличие свойственных только этой группе особенностей культуры (материальной и духовной);

Общая история или ее ключевые моменты;

Географические особенности, на основе которых происходит объединение территориальных субъектов в регион.

Это возможно только в том случае, если регионы «родственны» друг другу, имеют общие идентификационные параметры. Примером подобной интеграции можно считать успешный опыт сотрудничества стран Северной Европы, демонстрирующих высокую взаимосвязь между экономическими целями и общей культурной традицией. По словам А. Этзиони, уже в 1992 г. в Европе не было более «естественного и сплоченного региона. Население в составе 22 млн. человек говорит на похожих языках, имеют общую культуру, единый образовательный стандарт и уровень жизни. Северный регион — это естественный внутренний рынок... друзьям нет необходимости заключать письменные договоры».

Позитивным движущим фактором североевропейской интеграции стало представление о наличии в регионе общей — северной — идентичности, в основу которой была положена идея «нордичности», характеризующей регион как неевропейский, некатолический, миролюбивый, преимущественно социал-демократический. Возникновение северной идентичности, считает Макарычев, — это классический пример того, как некогда «маргинальный» (геополитически находящийся на краю) регион может получить преимущества от своего расположения, это стремление дать ответ «Европе, становящейся все больше и больше». Таким образом, географическое периферийное положение, исторические социально-экономические связи, схожие суровые природно-климатические условия, нордический характер — это составляющие, которые входят в понятие «северная идентичность».

Особый случай представляет собой процесс формирования региональной идентичности Калининградской области, население которой остро ощущает специфику геополитического положения своего региона, обусловленную многими особенностями, которые сложились в процессе исторического развития региона на земле Северной Пруссии (переселенческий принцип формирования населения, «разрыв» в формировании региональной идентичности — «Кёнигсберг — Калининград» и пр.). При этом надо иметь в виду, что географически Калининградская область всегда являлась самой «европейской» из всех регионов СССР/России и, как таковая, всегда испытывала культурное воздействие окружающих область стран, а после распада СССР — еще и политическое и экономическое влияние Европейского союза.

Потребности интенсивного развития собственного производства, укрепление хозяйственных связей с европейскими соседями, усиление взаимной зависимости общепризнаны как одни из характеристик современной политико-экономической деятельности Калининградского региона. В региональном идентитеспецифика геополитического положения, с одной стороны, переживается населением как «проблема» практического или психологического характера — сложности выезда и въезда и/или ощущение оторванности, изолированности от «России». С другой стороны, фиксируется своеобразное сочетание патриотичности («российское») и чувства своей «особости», «отдельности» (особенно среди «коренных» калининградцев).

В соответствии с этим подавляющее большинство калининградцев (84%) видят будущее своего региона только в составе РФ. Уровень декларируемого сепаратизма (готовности и стремления к политическому обособлению области от России) пока не высок и за последние несколько лет не демонстрирует тенденции роста. Однако обращает на себя внимание тот факт, что этот показатель несколько выше в группе респондентов самого молодого возраста (от 16 до 24 лет), т.е. теоретически со временем, по мере перехода нынешних «молодых» в другие возрастные категории идея отделения от России в том или ином его варианте может стать более популярной.

Выступая в своем большинстве за сохранение области в составе России, многие калининградцы ратуют за закрепление ее особого статуса.

Калининградский «случай» формирования региональной идентичности, с одной стороны, отражает наблюдаемую в мировой политике тенденцию усиления взаимной зависимости между внутренней и внешней политикой. С другой стороны, он демонстрирует все возрастающую роль феномена региональной идентичности в современных международных отношениях, обусловленного новой конфигурацией мировой политической системы и, в частности, усилением роли регионов как ее акторов. «Еще около 50 лет назад идентичность в международных отношениях ассоциировалась с изучением национализма. Сейчас национализм не исчез, не потерял своего положения, но теперь возрастает значение других видов идентичности, таких, как региональная», — писал К. Фарранс более 10 лет назад. А.С. Макарычев полагает, что внедрение категории идентичности в мирополитический дискурс меняет представления о многих традиционных концептах, которыми пользуются специалисты в области сравнительной политики и международных отношений.

Одной из наиболее востребованной в современных международных отношениях является концепция регионого строительства. В ее основу положена идея о сходстве процессов создания наций-государств и регионов. Как отмечает один из основоположников этой концепции, И. Ньюман, «в специальной литературе всегда пренебрегают тем фактом, что регионы, как и нации-государства, также являются “воображаемыми сообществами”». Как и в процессе создания национального государства, региональные деятели конструируют некую пространственно-временную идентичность в соответствии со своими интересами. Однако в отличие от процесса национального строительства идентификационные символы должны быть изначально максимально доступны пониманию и восприятию большинства, населяющего тот или иной регион. Исходя из этого, создание любого региона (как внутригосударственного, так и, особенно, транснационального) может рассматриваться как целеполагающий политический процесс. В то же время в отличие от процесса национально-государственного строительства создание регионов не всегда имеет конечной целью придание им политического статуса, что связано с трудностями формирования понятия «суверенитет» для этих территориальных образований. Поэтому главным в процессе регионализации, полагают авторы концепции, является мотивированная политическая деятельность, направленная на вычленение старых и создание новых региональных символов и образов, которые внедрялись бы в массовое сознание (через СМИ, выступления политиков, ученых, творческой интеллигенции), формируя принципиально новые задачи по конструированию политического пространства.

Такое понимание методов и задач регионального строительства напрямую связано с попытками теоретического осмысления новой структуры мирового пространства и международных отношений, возникшей в последнее десятилетие XX в. Ранее формирование региональных структур было ориентировано или на внутреннее подобие, основанное на некой культурной, исторической, лингвистической общности, или на внешние «скрепы» в виде существующих международных структур со сложившейся расстановкой сил и четко закрепленным лидерством. Однако при таком построении традиционных моделей регионов всегда оставался открытым вопрос о том, какие факторы являются «внешними», а какие «внутренними» в их формировании и функционировании. Современная геополитическая ситуация внесла еще большую неопределенность в решение этого вопроса, поскольку разбалансированность двухполюсного мира привела к распаду старых и образованию новых (как идентичных, так и стратегических) регионов, ведущую роль в формировании которых стали играть иные факторы. В этих условиях концепция регионального строительства предложила принципиально новое видение основ мировой (в первую очередь европейской) регионализации.

Ее новизна связана прежде всего с тем, что границы и состав региона определяются не культурным (историческим, социальным, лингвистическим и пр.) подобием и не принадлежностью к тем или иным международным блокам и организациям, а включенностью региона в наметившиеся ранее процессы общеевропейской регионализации. Ньюман так определил этот основополагающий принцип: «Когда элита сформулирует политическую программу, от которой зависит существование нации, тогда возникает возможность для конструирования предыстории, которая сможет объединить ее как в пространстве, так и во времени». Таким образом, регионы, также могут рассматриваться как «воображаемые сообщества» (Imagined Communities, по Б. Андерсону), как познавательный результат преднамеренных политических усилий, как реакция на происхождение и распространение национализма.

Практической реализацией идеи регионального строительства стало транснациональное объединение северных областей Европы и России — Совет Баренцева евро-арктического региона (СБЕАР).

В рамках концепции регионального строительства Баренцев евро арктический регион мыслится его создателями как функциональное политическое, экономическое и геополитическое пространство, основанное на общности и подобии геополитических, экономических и идентификационных характеристик (зона лесов Швеции, Финляндии, Норвегии и России) и в какой-то мере противостоящее другим европейским регионам. Можно сказать, что региональное строительство в рамках Баренцева региона становится вопросом политики идентичности.

Именно в формировании образов общей северной идентичности, межнационального чувства объединения и заключается, по мнению создателей концепции регионального строительства, один из основных факторов успешного функционирования Баренцева евро-арктического сотрудничества и региона в целом.

В качестве основных факторов создания североевропейской идентификационной области обычно отмечаются следующие:

Общность природно-климатических условий, которые характеризуются суровым климатом, ранимой природой;

Значительная удаленность от национальных центров, малая плотность населения;

Общность исторических и торговых контактов между Норвегией и русским Поморьем;

Генетическое родство финского и карельского (а сейчас и коми) этносов;

Общность экологических проблем;

Общность настоящих или будущих экономических и политических интересов.

Постоянные ссылки на эти факторы во всевозможных публичных выступлениях, прессе, специальной литературе и должны стать основой для формулирования «общедоступной задачи» — североевропейской идентичности. Многие исследователи склонны видеть в интенсивно развивающихся двухсторонних и многосторонних связях северных российских областей с северными областями Европы возвращение к утраченным за годы советской власти традиционным формам общения внутри региона, которые зафиксированы едва ли не на подсознательном уровне. По мнению некоторых аналитиков, обращение к этим архетипам на новом витке развития региональных отношений в Северной Европе должно не только нивелировать сложившиеся за 70 лет советской власти иные стереотипы поведения и идентификационных характеристик северорусских областей, но и сыграть роль «катализатора» в формировании межнациональной северной идентичности.

Еще одним примером функционирования концепта «региональная идентичность» на транснациональном уровне является ее развитие в рамках Балтийского сотрудничества. Так, в основополагающих документах проекта «Дуга Балтика» одна из основных целей заключается в усилении культурной региональной идентичности в регионе Балтийского моря через создание связей и реализацию общих проектов на территории региона.

В Копенгагенской декларации Совета государств Балтийского моря (СГБМ) зафиксировано следующее: «Министры иностранных дел Балтийских государств согласились с тем, что основополагающей целью их сотрудничества в области культуры является усиление чувства региональной идентичности» (курсив наш. — И.Б.). Подобная задача ставится и перед Парламентской конференцией Балтийских стран и перед Унией балтийских городов. В учредительном договоре Унии говорится о «многовековых культурных связях в области экономики, науки, защиты окружающей среды и туризма между городами региона Балтийского моря... города имеют много общего, давнюю историю и перспективное будущее...».

Если представить в виде таблицы наличие в качестве определяющего фактора развития региональную (северную) идентичность в международных региональных организациях, то можно получить следующую картину.

Современный этап развития регионального строительства на Европейском материке характеризуется не только нарастающим динамизмом трансрегиональных отношений, но и наметившимися процессами внутренней регионализации в рамках ЕС, появлением противостояния региональных интересов по вертикали «север — юг». Именно поэтому на смену «региональному строительству» приходит «политика измерений» как один из видов социальной рефлексии на процессы взаимной адаптации, эволюции представлений об идентичности и чувстве территориальной целостности. Одной из наиболее востребованных на сегодняшний день является инициированная Финляндией программа «Северное измерение», которая после ряда согласований стала одним из важнейших элементов внешней политики Европейского союза. География этой программы, охватывающая регион Балтийского моря, Арктики и Северо-Запада России, ее конкретное наполнение в значительной степени меняют характер и формы соотношения интеграционных и региональных тенденций, сложившихся на Севере Европы.

Кратко суть предложенной концепции сводится к продлению коренного европеизма до берегов Северного Ледовитого океана с одновременным включением в сферу европейских интересов России именно через северную горизонталь. Можно сказать, что в рамках концепции «Северного измерения» предлагается принципиально новая модель конструирования европейского пространства — крестообразное соединение вертикали и горизонтали. Причем эта модель «работает» не только для России, но и для других бывших восточноевропейских стран, настаивающих теперь на своей срединности и самоопределяющихся как «центрально-европейские». Концепция «Северного измерения» предлагает «исчезнувшему» Востоку Европы новое место в определении его геоцивилизационной идентичности за счет подключения к северной горизонтали, которая мыслится как место встречи коренной и бывшей Восточной Европы, как медиатор на грани двух миров.

Структурирующим стержнем нового измерения геополитических координат служит идея «северности» (Northerness), которая может явиться, по мнению авторов концепции, отправной точкой для формирования новой геоцивилизационной идентичности. Политика «Северного измерения», в геополитической перспективе стремящаяся придать жесткой вертикальной структуре Европы горизонтальное направление и расширить ее границы на север, в первую очередь за счет «восточных» территорий, предлагает России геоцивилизационный выбор между «скифами и азиатами» и «страной холода и медведей» (горизонталь) или между «европеизмом» и «византинизмом» (вертикаль).

Еще один пример формирования транснациональной идентичности — теория «четвертого мира», обусловленная проявлением современных наднациональных стратегий коренных малочисленных народов с целью политической и правовой рекодификации их статуса в обществе. Отличительной чертой «четвертого мира», всегда существующего в пределах «первого», «второго» и «третьего миров», служит условный характер его границ.

Появившись в 1980-е гг. как реакция на процессы деколонизации и глобализации, теория «четвертого мира» пытается придать новое измерение традиционным геополитическим моделям. В последних мировые процессы рассматриваются как взаимодействие наций-государств или политических систем, тогда как теория «четвертого мира» акцентирует внимание на этническом факторе мирового развития, интерпретируя политическую географию мира не как географию примерно 200 государств-империй, которые оккупировали большинство народов и стремятся понизить уровень биологического и культурного разнообразия мира, а как географию более 5000 народов, обладающих культурными, политическими и экономическими особенностями.

Таким образом, в основе концепта «четвертого мира» лежит представление о том, что этническая идентичность и статусы являются результатом не приписывания, а самоприписывания. Исходя из этого, теория «четвертого мира» стремится создать новую типологию идентичности, в основе которой лежат в первую очередь культурно-символические ценности, создающие в конечном счете новый символический код мира. «Постоянный процесс противопоставления — символического и реального, прямого и непрямого, при помощи которого коренные народы отличают себя от “большинства”, является решающим фактором поддержания “непрерывных систем идентификации” и усиления существующих границ. Среди форм непрямой и символической оппозиции наиболее часто практикуются различные формы манифестации культурного консерватизма, а также альтернативный символизм или “перевертывание противоположностей на шкале ценностей”. Использование альтернативного символизма нарушает ортодоксальность отношений в парадигме “центр — периферия”, “большинство — меньшинство”: дискриминируемая группа отрицает символический код, при помощи которого осуществляется ущемление, и заменяет его своим собственным кодом, конструируя, таким образом, превосходство меньшинства».

Саамы, инуиты и индейцы в соответствии с новым символическим кодом являются нациями и первонациями, а не меньшинствами. В результате ранее известные только узкому кругу специалистов малочисленные локальные группы включаются в глобальный дискурс. Вместе с тем коренные народы сохраняют высокую степень локальности, отличительной чертой которой является исторически взлелеянная территориальная идентичность.

Таким образом, региональная идентичность является сложным феноменом политического развития и имеет ряд особенностей:

1. Региональная идентичность иерархична. Она включает несколько уровней, каждый из которых отражает принадлежность к тому или иному территориальному таксону: малой родине (село, квартал), политико-административному образованию (город, область, республика), экономико-географическому району (Поволжье, Поморье, Сибирь), стране в целом, транснациональному сообществу. Причем в зависимости от того, какая из региональных идентичностей является ведущей, она становится фактором консолидации или дезинтеграции общества. Последнее, в частности, болезненно заявляет о себе в местничестве, под которым понимается выдвижение на первый план узких, локальных интересов в ущерб общегосударственным, общенациональным ценностям, в сепаратизме, представляющем собой открытое противостояние регионов центру, их полное государственно-правовое обособление и пр.

2. Региональная идентичность отдельных лиц и групп отличается по степени интенсивности и по месту, которое она занимает в ряду других идентичностей. Именно это определяет миграционную мобильность людей и наличие или отсутствие в обществе патриотических устремлений. В регионах, где чувство «малой родины» представляет собой высшую ценность, забота о ней выливается в партикуляризм, ведущий к политической разобщенности общества. Напротив, слабая связь с место-развитием ведет к формированию идеологии космополитизма, проповедующей отказ от национального суверенитета, национальных традиций и культуры во имя абстрактного единства человеческой цивилизации, «единого мирового государства».

3. Региональная идентичность есть форма осмысления и выражения региональных интересов. Их существование обусловлено территориальными особенностями жизнедеятельности людей. И чем глубже эти особенности, тем заметнее отличаются региональные интересы от общегосударственных. Их подчеркнутая артикуляция происходит в условиях общего кризиса в стране, когда возникает надежда избежать неминуемые трудности путем автономных решений, освободившись от каких бы то ни было обязательств перед государством или другими регионами. Так, после дефолта 1998 г. российские регионы оказались вынужденными искать пути и способы самостоятельного выживания, не рассчитывая на помощь центра. Это привело к формированию соответствующей политики, подчиненной только узкорегиональным интересам.

4. Региональная идентичность складывается стихийно и формируется сознательно региональными элитами (региональные администрации, бизнес-группы, политические движения, региональные отделения политических партий и другие общественные объединений, институты образования и культуры), которые видят в ней действенный мобилизационный ресурс, укрепляющий их позиции в глазах «собственного» населения, а вместе с тем и в глазах центральной власти.

5. Региональная идентичность мифологична. Она абсолютизирует значение региона как самостоятельной реальности, который на деле является вторичным образованием по сравнению с государством и с местными муниципальными образованиями. В силу этого региональные элиты и массы руководствуются в своем поведении двумя противоположными мифами. В основе одного лежит убеждение в извечной ценности «единой и неделимой России», что на практике порождает тенденции к максимальной централизации, унитаризму, имперскости; другие абсолютизируют значение местной самобытности и во имя ее ратуют за ко н федерализацию страны. Региональные и местные бюджеты

-- [ Страница 2 ] --

2. Региональные идентичности связаны с выработкой и поддержанием коллективных смыслов, системообразующих и регулирующих групповое взаимодействие, поддерживающих символическое единство регионального сообщества, формируют его границы, отделяют от других сообществ. Они приобретают политическую сущность, когда становятся значимыми в жизни регионального сообщества, используются в качестве символического средства легитимирующего порядок внутри региона.

3. Методологической основой анализа региональной идентичности в современной России может стать синтез социального конструктивизма с элементами политико-культурного подхода. С данных позиций в анализ региональной идентичности, оказываются включены: осознание особости или уникальности регионального сообщества через анализ культурно-исторического контекста, в рамках которого проистекает жизнь сообщества; символические оформление этой особости через институционализацию региональной символики и мифологии; стратегии развития регионального пространства, т.е. практики активности политической и интеллектуальной элиты по проведению политического курса – политики идентичности, а также выработки ими региональных идеологий, определяющих программы развития сообщества и внешне ориентированное позиционирование особости через оформление четкого имиджа региона.

4. Региональная идентичность может быть определена как процесс интерпретации регионального своеобразия, через который региональная уникальность приобретает институционализированные черты в определенных символах и мифах сообщества. Сущность же региональной идентичности проявляется в процессе конструирования наиболее значимых для сообщества выразителей ее уникальности.

5. В структуре региональной идентичности выделяется два основных компонента: культурно-ценностный и стратегический. Культурный уровень связан с характеристикой устоявшихся черт региональной уникальности, ценностных особенностей сообщества. Появление стратегического уровня подразумевает сознательное использование данных особенностей элитами в практических целях, например, для повышения известности региона, мобилизации сообщества и пр. Данное расчленение на уровни во многом является аналитическим конструктом, поскольку в реальности оба этих компонента находятся в тесной связи друг с другом. Тем не менее, степень сознательности в практиках выработки самости и их направленность достаточно четко определяются при обращении к любому региону. Культурные характеристики сообщества связаны с объективными особенностями регионов, стратегические - с политикой идентичности.

6. Соотношение культурного и стратегического уровней в структуре региональной может являться критерием для выделения типов идентичности в российских регионах. В зависимости от присутствия/отсутствия в процессе конструирования региональной идентичности культурного и стратегического уровней региональная идентичность может быть: 1). региональная идентичность с сильным культурным ядром при отсутствии или слабом его стратегическом оформлении; 2). региональная идентичность с сильным культурным ядром при наличии ярко выраженного стратегического его выражения; 3). региональная идентичность со слабым ощущением культурного единства, но при активной имиджевой политике; 4). региональная идентичность, при которой отсутствует выраженное культурное единство ее стратегическое оформление.

7. В России наиболее распространенным типом региональной идентичности является вариант сильного внутреннего единства населения региона на основе культурно-ценностной идентификации и выраженного стратегического направления в политике идентичности элит. Второй, довольно распространенный, тип идентичности в практике российских регионов – это вариант сильного внутреннего единства населения на основе культурного самоощущения, но при отсутствии его политического оформления.

8. Не существует жесткой зависимости от тех или иных объективных особенностей региона и складывающимся типом региональной идентичности. Можно говорить лишь о выявленных закономерностях: тип региональной идентичности соотносится с экономическим развитием и территориальным расположением региона. Практика конструирования региональной идентичности зависит от дискурсивной активности агентов конструирования региональной идентичности (политической элиты, интеллигенции, СМИ и др.) и от таких характеристик как координация их действий и используемые ими стратегии.

9. Внешнее отношение к региону и сам характер федеративных отношений в стране является важным условием в изменении выработки уникальности в регионах с точки зрения его содержательного наполнения и используемых при этом механизмов. В настоящее время наблюдается преобладание рациональных моментов в процессе позиционирования регионов среди прочих перед федеральным Центром.

Теоретическая и практическая значимость исследования . Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшей разработки теоретических вопросов региональной идентичности. Материалы исследования могут быть использованы на уровне деятельности федеральных и региональных органов государственной власти при выработке управленческих решений, разработке федеральных и региональных стратегий развития регионов. Выводы и материалы исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов «Политическая регионалистика», «Политическая социология», «Федерализм в современной России».

Апробация работы .

Основные положения и выводы диссертации изложены автором в докладах и выступлениях на научно-практических конференциях:

1. Всероссийская конференция «Политические процессы и локальные сообщества в малых городах России: современный этап развития» (Чусовой, Пермский край 8-9 сентября 2006 г.)

3. Международная конференция «Partnership and Cooperation beyond 2007» (Ekaterinburg, May 16 - 18, 2007 г.)

4. Всероссийская конференция «Политические и интеллектуальные сообщества в сравнительной перспективе» (Пермь 20-22 сентября 2007 г.)

5. Международная конференция «Трансформация политической системы России: проблемы и перспективы» (Москва, 22-23 ноября 2007 г.)

6. Всероссийская научная конференция, посвященной памяти профессора З.И.Фрайнбурга (Пермь, 13-14 ноября 2008 г.)

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ.

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цель и задачи, характеризуется степень научной разработанности проблемы, излагается теоретико-методологическая база, обосновываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования.

В первой главе « Политологический анализ региональной идентичности: теоретико-методологические основания » определяется теоретическая модель исследования региональной идентичности в современной России.

В первом параграфе «Региональная идентичность как теоретическая проблема политической науки » раскрывается специфика политологического анализа региональной идентичности.

Краткий обзор развития концепта «идентичность» позволил выделить два смысла в понятии идентичность: «тождественность» и «самость». Применительно к политическим исследованиям идентичность долгое время оказывалась увязанной в простом отождествлении индивида (солидарности) с какой-либо группой, имеющей политические цели или борющейся за власть, и находившей конкретное проявление в акте голосования (партийная идентификация). Ограниченность такой интерпретации политической идентичности связана с ее определением через понятие «тождественности». На взгляд автора наиболее перспективный взгляд на идентичность – это ее концептуализация через понятие «самости», а не тождественности. Поскольку «самость» фиксирует не только оформление ассоциативных процессов, но одновременно и классифицирующих признаков, отделяющих «своих» от чужих» становится возможным рассматривать не только внутренние структурные элементы идентичности и внешние ее проявления, но также и поднять вопрос «а что такое не самость?», «как она формируется?», «что отличает нас от них?».

Для определения критерия отделения политических идентичностей от неполитических используются теоретические наработки К.Шмитта, П.Бурдье, Ш.Муфф. Политические идентичности связаны с принадлежностью к определенной социально-политической общности (государству, нации и т.д.) и представляют собой практики выработки и поддержания коллективных смыслов, системообразующих и регулирующих групповое взаимодействие, поддерживающих символическое единство группы.

Исходя из этого, формулируются особенности политологического анализа проблемы идентичности: отход от восприятия идентичности как данности, простой фиксации различий; концентрация внимания на процесс политической артикуляции смыслов, конструирующих самость; анализ факторов и условий, определяющих почему именно такие возможности для идентификации доминируют, а другие исключены; выявление агентов конструирования самости, т.е. акцент на элитные практики; практическая ориентация исследований: поиск теоретических инструментов, которые позволили ли бы политическим и социальным акторам приступить к использованию ее результатов в политическом курсе.

Далее в параграфе определяется место региональной идентичности в матрице политических идентичностей. Регион как пространство, ограничивающее сообщества друг от друга, становится одним из оснований, на базе которых становится возможным появление политических идентичностей. Сам по себе факт проживания на одной территории в границах властно установленных административных единиц может стать либо фактором (благодаря которому усиливается различение себя по религиозному, этническому принципу) либо основанием для выдвижения территориальности на передний план идентификационной матрицы сообщества.

Анализ проблемы региональной идентичности обнаруживает, что само понятие крайне неоднозначно и складывается не просто на основании синтеза терминов ее образующих, таких как регион, политическое пространство, идентичность. Выявление связей и их взаимопересечений прочно связано с предметной областью субдисциплины политической науки - политической регионалистики.

Во втором параграфе «Основные методологические подходы к изучению региональной идентичности» проанализированы основные методологические подходы к изучению региональной идентичности и выработан наиболее оптимальный интегративный подход.

В современной научной литературе отчетливо определяются три методологических подхода к интерпретации сущности феномена - политико-культурный, инструменталистский и социально-конструктивистский.

Проведенный обзор методологических подходов позволил сделать вывод, что все три подхода к изучению региональной идентичности с различных сторон подходят в вопросе определения ее сущности. Различия в определениях связаны с тем, что ставится во главу концепта: сущностные характеристики (политическая культура), «выгоды» и интересы политических субъектов (инструментализм) или процесс формирования и трансформации дискурсивных практик, наполняющих смыслом коллективную «самость» (конструктивизм).

Из кардинально противоположных посылов исходят политико-культурный подход и инструментализм. Первый считает, что региональная идентичность представляет собой ценностно-эмоциональное ощущение принадлежности к региональному сообществу, содержащее информацию об исторических, экономических, культурных и пр. ее составляющих. При такой трактовке также замечается, что идентичность складывается естественным образом, зависит от объективных факторов, представляет часть материального мира и выполняют важную функцию в жизни регионального сообщества. Инструментализм, напротив, связывает региональную идентичность с возможностью изобретения и понимает ее как средство для достижения рациональных целей и делает упор на субъективный фактор. Региональная идентичность здесь определяется как уникальность региона, которая конструируется региональной элитой на основе определенного культурного атрибута, с помощью проведения целенаправленного политического курса.

Социально-конструктивистский подход пытается объяснить, как и почему человек или общество принимает те или иные принципы и способы идентификации, как и почему человек или общество подчиняется им. Идентичность рассматривается как процесс интерпретации своеобразия, на основании которых происходит конституирование сообщества. Этот процесс обусловлен и поддерживается дискурсивными практиками и ритуалами и состоит из производства территориальных границ, системы символов и институтов.

Конструктивизм перемещает центр внимания на процесс и механизмы конструирования идентичности. Поскольку он также исходит из принципа активности политических акторов, это сближает его с инструментализмом. Конструктивизм определяется в качестве методологической основы для изучения региональной идентичности. Помимо анализа практик конструирования, в исследовательскую модель включается элементы политико-культурной традиции, заключающиеся в анализе характеристик пространства, в рамках которого локализован регион, а также значимые для сообщества характеристики их особости. Речь здесь идет о поиске основ для идентификации, составляющих в терминологии Э.Шилза «культурное ядро» сообщества, выражающего его своеобразие и самобытность. Значения культурного ядра задают матрицу для идентификации сообщества, но степень их выраженности определяется дискурсивными практиками формирующих «узловые точки» (Э.Лаклау, Ш.Муфф) региональной идентичности.

Таким образом, усиление значимости культурных характеристик регионального сообщества в конструктивизме формирует интегративный подход. На основе него дается определение региональной идентичности – это процесс интерпретации регионального своеобразия, через который региональная уникальность приобретает институционализированные черты в определенных символах и мифах сообщества. Этот процесс обусловлен и поддерживается дискурсивными практиками и ритуалами и состоит из производства территориальных границ, системы символов и институтов.

Вторая глава «Структура и типы региональной идентичности в современной России » посвящена конструированию типологии региональной идентичности в современной России.

В первом параграфе «Региональная идентичность: сущностные черты и структурные элементы» на основе выработанного методологического подхода определяется, что с точки зрения структурных компонентов региональная идентичность состоит из двух основных уровней: культурного и стратегического. Культурный уровень включает в себя те характеристики региональной уникальности, которые можно описать формулой «о чем жители региона думают как о чем-то общим для них всех». В него оказываются объединены черты регионального сообщества, которые формируются в рамках взаимодействия внутри региона, начиная от культурно-исторического наследия и заканчивая формированием особого регионального сообщества выраженного в типических для него характеристиках. Иными словами, культурный уровень связан с характеристикой устоявшихся черт региональной уникальности, ценностных особенностей сообщества.

Стратегический уровень означает использование данных особенностей региональными элитами в практических целях. Это сознательное изобретение и использование региональной уникальности (символическая политика, «изобретение традиций», политика идентичностей региональных элит), а также продвижение конструируемой уникальности, выражающаяся в формировании регионального имиджа (политика по формированию имиджа, позиционирование территории во внешнее пространство и т.д.).

Данное расчленение на уровни во многом является аналитическим конструктом, поскольку в реальности оба этих компонента находятся в тесной связи друг с другом.

Каждый из российских регионов представляет собой совершенно уникальный набор проявлений региональной идентичности в содержательном выражении и наборе дискурсивных практик, конституирующих региональную самость. С этих позиций любой из регионов РФ – это модель региональной идентичности. Между тем, обращение к опыту российских регионов показывает также, что в одних регионах активно осуществляется политика по конструированию региональной идентичности, а где-то региональная «самость» развивается стихийно.

Выработанная структура стала основой для конструирования типологии региональной идентичности во втором параграфе «Типы региональной идентичности в современной России» . Определяющим критерием для ее формирования стало соотношение структурных уровней в региональной идентичности: культурного и стратегического.

В зависимости от присутствия/отсутствия в процессе конструирования региональной идентичности культурного и стратегического уровней были выделены четыре идеальных типа:

1. региональная идентичность с сильным культурным ядром при отсутствии или слабом стратегическом его оформлении.

2. региональная идентичность при наличии сильного культурного ядра и стратегического его выражения.

3. региональная идентичность со слабым ощущением культурного единства при активной имиджевой политике.

4. региональная идентичность, при которой отсутствует выраженное культурное единство и ее стратегическое оформление.

Было определено, что в регионах РФ распространены все четыре возможных сценария практик выработки региональной уникальности.

Выделенные типы были соотнесены с процессами конструирования региональной идентичности в 49 регионах РФ. Сложившаяся конфигурация региональной самости была соотнесена с особенностями региона. Среди них были выделены две группы: особенности, связанные с объективными характеристиками региона (социально-экономическое развитие региона60, территориальное расположение региона61, историческое наследие история освоения и география территории62, национальная специфика региона63

) и, связанные с субъективным выражением (активностью определенных групп (интеллектуальных, элитных) по конструированию идентичности).

Первый тип - региональная идентичность с сильным культурным ядром при отсутствии или слабом стратегическом его оформлении.

Идеальный портрет региональных сообществ с таким типом идентичности предполагает наличие сильной региональной идентификации на основе культурно-психологического единства населения региона по принципу осознания своей уникальности и символизации данной уникальности в определенных символах сообщества. При этом данная самость не находит выхода в осознании общего интереса и четкой политики презентации самости.

Андрей Мурзин

Региональная идентичность: сущность, характер, опыт изучения

РОЛЬ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В СИТУАЦИИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ (к постановке проблемы) 1

«Региональность» России – постоянно действующий фактор ее развития. Он выражает себя прежде всего в многообразии составляющих ее территорий. Это породило своеобразный феномен «двойной идентичности» в части регионов, особенно на востоке страны (Урал, Сибирь, Дальний Восток). Человек, ощущая себя гражданином страны (россиянин), осознает свою связь с локальной целостностью, которая для него репрезентирует большое целое. Возможно и обратное, он ощущает свою принадлежность локальному как составному элементу единого целого. В обоих случаях, эта связь видится как неразрывная и взаимообусловленная, дающая представление о «двойной идентичности ».

Можно говорить о двух уровнях: идентичности первого порядка – региональной, и идентичности второго порядка (принадлежности большей общности) – общероссийской. В ряде регионов с этнически относительно однородным населением идентичность региональная может совпадать с этнической (двухступенчатая система); в тех регионах, где население этнически разнородно, региональная идентичность занимает более «высокий этаж», чем этническая (трехступенчатая система). В любом случае идентичность, соединяющая региональный и общероссийский уровни, в сознании современного человека присутствует.

В конце 90-х гг. ХХ в. в ситуации кризиса общенациональной идентичности в постперестроечной России был отмечен мощный подъем регионального самосознания. Однако «региональность» современного российского сознания (в отличие от того, что имело место в XIX–XX в.) в условиях значительной унификации социальных и культурных стандартов, особой роли средств массовой коммуникации опирается скорее на такие моменты, как чувство общности исторической судьбы, традиций, переживания специфики положения своего региона внутри страны. Регионы сегодня воплощают себя не только как географические или социально-экономические образования, но и в значительной степени как исторически сложившиеся культурные целостности, реализующиеся в устойчивых социокультурных, духовных и политических связях, прочно укоренившихся в сознании.

Но в этом превращении региональной идентичности в часть локальной культурной традиции кроется определенная проблема: на конкретные формы проявления этой идентичности могут оказывать влияние привходящие факторы, в том числе и связанные с политической конъюнктурой. Так, в предшествующее десятилетие опорой региональной идентичности стали во многом квазиисторические представления о дореволюционном прошлом России и ее регионов как о «золотом веке».

Это породило массовое региональное мифотворчество. Проблема заключалась в том, что стремление каждого отдельно взятого региона добиться утверждения своей значимости в культурном пространстве современной России (включающая пересмотр его отношений со столицей, положения среди прочих регионов) проблематизировало всю систему внутрироссийских отношений. Место и роль в ней каждого из регионов превращалось в вопрос борьбы за влияние. Выражением этого стал т.н. «парад суверенитетов», опасное усиление центробежных тенденций, угрожающих государственной целостности России. Получалось, что региональное самосознание играет только негативную роль, хотя в истории России оно не раз становилось важнейшим ее ресурсом, опорой государственного строительства, служило источником культуротворчества.

Проблема заключалась в том, что политики и исследователи рассматривали вопрос о региональной идентичности исключительно сквозь призму противопоставления столицы и провинции, видя в ней некую константу, данность, не изменяемую во времени. Не было уделено должного внимания самой анатомии феномена региональной идентичности, тому, что она сама трансформируется во времени под влиянием определенных факторов, механизм которых не становился предметом анализа.

В этом отношении особый интерес представляет Урал как один из российских регионов. Положение Урала внутри российского пространства в ХХ в. лучше всего выражает формула «Урал – опорный край державы». Это породило особый этатизм сознания уральцев, стало одной из отличительных особенностей идентичности. Здесь региональная идентичность воспитывала и культивировала дух патриотизма, особую вовлеченность в общегосударственные дела (крайним выражением которого можно считать особую политизацию уральского сознания).

Важно отметить, что это положение не сложилось само по себе (достаточно вспомнить, Урал в начале ХХ в. только начинает осмысляться как часть культурного пространства России). Современный образ края был создан в результате целенаправленных, государственно-организованных усилий в 30-е гг. в период индустриализации, когда Урал был превращен во «вторую оборонную базу страны» (огромное значение имело не только преобразования экономики региона, но и масштабное культурное строительство, подчиненное в том числе задаче создания образа современного Урала). Ему было определено место внутри единого советского пространства. А для региональной идентичности, которая в широком смысле понимается как связь, ощущаемая жителями определенной территории с местом их жизни, принципиальное значение имеет представление о месте и роли региона внутри страны в целом.

Именно этому не было уделено внимания в строительстве постсоветской России, в региональной политике правительства этого периода. Это же обусловило фрустрированность и уральского сознания, потерявшего прежние ориентиры, ощущение внутренней точки опоры. Для региона в целом это обернулось неопределенностью в перспективах долговременного развития, необходимостью поиска себя в условиях современной России, напряженностью в отношениях со столицей и другими субъектами федерации.

В настоящее время региональное самосознание по инерции продолжает рассматриваться как потенциальная угроза единству страны, в то время как она может служить ее надежной опорой. В условиях современной России это диктует необходимость формирования нового отношения к региональной идентичности. Именно на уровне регионального сознания должны сочетаться наиболее естественным образом региональные и общенациональные интересы. В историческом сознании регионов должны быть акцентированы центростремительные начала, способствовавшие консолидации страны. По существу, это вопрос о необходимости активного влияния на характер региональной идентичности и средствах этого влияния как конкретных форм реализации региональной политики.

Сегодняшняя преувеличенная забота об имидже столицы, ее самопрезентации в культурном сознании в ущерб поддержке образов российских регионов не может служить укреплению государственности в долговременной перспективе. Актуальной представляется задача целенаправленной организации современного российского культурного пространства, создание условий для установления взаимных диспозиций для обновляющихся российских регионов и столиц. Однако эта задача не только не решается, но и остается не осознанной.

В этой связи принципиальное значение для социологии духовной жизни российского общества приобретает всесторонний, системный анализ региональной идентичности, форм ее выражения, механизмов формирования, влияющих на нее факторов, прежде всего культурных. Это будет способствовать тому, что современные социологические исследования проблемы идентичности окажутся поставленными на прочную историческую почву, обретут необходимую контекстуальность, позволит создавать социологические теории, адекватные современному состоянию российского социума.

Для социологии культуры анализ региональной идентичности уральцев:

− в теоретическом аспекте позволяет содержательно раскрыть понятие региональной идентичности;

− дает необходимый фактический материал для понимания механизмов формирования данного феномена и его конкретно-исторических особенностей;

− позволяет уточнить роль духовной составляющей в бытии региональной культуры;

− создает методологическую основу для конкретно-социологических исследований.

Согласно авторской концепции, заключающейся в том, что региональная культура понимается как вариант национальной культуры и в то же время как специфический способ жизни людей на определенной территории, продуцирующий определенную систему ценностей, создавая условия для самоидентификации людей, исследование региональной идентичности уральцев дает возможность содержательно уточнить одну из важнейших философско-культурологических категорий, раскрыть ее эвристический потенциал, обнаружить связь общего и особенного (идентичность россиянина – региональная идентичность уральца – этническая идентичность), проанализировать состояние идентичности современного россиянина, жителя региона.

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF

ВВЕДЕНИЕ

Вопрос конструирования региональной идентичности в последнее время становится все более актуальным. Идентичность понимается как основа развития личности. Следовательно, в целях воспитания «правильного» общества происходит формирование определенной региональной идентичности у жителей города.

Проблема исследования сформулирована в форме вопроса: в какой степени современная наружная реклама о городе влияет на процесс формирования региональной идентичности таштагольцев? Объектом исследования выступает сама региональная идентичность. Предмет исследования : наружная реклама как механизм формирования региональной идентичности. Целью исследования является выяснение локальной специфики наружной рекламы как механизма формирования региональной идентичности. В ходе работы необходимо было решить следующие задачи:

1. Дать определение понятиям «регион», «региональная идентичность», рассмотреть основные теоретические подходы к анализу региональной идентичности;

2. Описать процесс формирования региональной идентичности в локальной среде;

3. По итогам дискурс-анализа и анкетного опроса подтвердить или опровергнуть гипотезу исследования.

Гипотеза исследования: современная наружная реклама в городе Таштаголе слабо влияет на формирование региональной идентичности.

В данной работе эмпирическим методом исследования был метод дискурс-анализа наружной рекламы города Таштагола.

Полученные в ходе данного исследования материалы могут быть использованы в дальнейшем при разработке как имиджа города, так и для развития социально-экономической составляющей Таштагола.

ПРОБЛЕМА ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ПОНЯТИЯ «РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ»

1.1.Теоретические подходы к определению понятия «регион», «региональная идентичность»

В настоящее время существует проблема комплексного рассмотрения понятия «регион», так как любые трактовки сводятся к рассмотрению его с географической точки зрения. В связи с этим, дать полное определение данному понятию, без привязки его к географическим характеристикам, практически невозможно. В целом, можно выделить два основных определения понятия «регион» (широкое и узкое):

1. Регион - это определённая территория, обладающая целостностью и взаимосвязью ее составных элементов.

2. Регион - это территория в административных границах субъекта Федерации, характеризующаяся: комплексностью, целостностью, специализацией и управляемостью, т.е. наличием политико-административных органов управления.

В данной работе под понятием «регион» будет пониматься определенная обособленная территория, обладающая комплексностью, целостностью, наличием органов управления, а также наличием культурных, социальных, экономических и политических характеристик.

Концепция региональной идентичности имеет междисциплинарное содержание и базируется на научном наследии ряда наук (география, история, политика, социология и др.)

В настоящее время можно выделить следующее определение понятия идентичности - это результат отождествления «себя» в качестве члена территориальной общности . Каждый индивид обладает образом «Я - член территориальной общности», который вместе со способом соотнесения (сравнения, оценивания, различения и отождествления) образа «Я» и образов территориальных общностей образует механизм территориальной идентификации. Важным моментом здесь является «масштаб» или границы той территориальной общности, к которой индивид чувствует причастность: это может быть ограниченная территория - город, село, область, или значительно более широкие пространства - Россия.

Так же региональную идентичность можно определить как форму своеобразной самопрезентации, в рамках которой один человек или общность людей оценивают свое положение по отношению к внешнему миру.

Таким образом, в общественных науках постепенно складывается точка зрения, согласно которой, под региональной идентичностью понимаются изменяющиеся и динамичные явления, а не зафиксированные неизменные пространства с четкими границами.

Подводя небольшой итог сказанному, можно определить региональную идентичность, как часть социальной идентичности личности, а также как элемент индивидуального или массового сознания, в котором отражается сознание общности «самой себя» и сравнения «себя» с другими.

Рассматривая вопрос о региональной идентичности, следует учитывать то, что идентичность как процесс социальной идентификации может формироваться самой общностью (внутренняя идентичность), может базироваться на «эталонной» культуре, а также может навязываться общности извне. Все варианты идентификации находятся во взаимосвязи и подвержены динамическому взаимовлиянию.

Таким образом, региональная идентификация - это управляемый процесс. Региональная идентичность как явление общественной жизни и предмет исследования имеет достаточно сложную природу и может быть как положительной, так и отрицательной с точки зрения эффективности экономического развития региона. Осознание населением собственного экономического и политического статуса неизбежно отражается и в характере хозяйственного развития. Статус города/области становится фактором социально-психологического климата, влияющего в свою очередь на все сферы жизни. .

Иными словами, региональная идентификация - это элемент общественного и личностного сознания, в котором отражается сознание территориальной общностью своих интересов как в отношении с другими общностями своей нации, так и по отношению к территориальным общностям соседнего государства. Важнейшей функцией регионального самосознания является поиск путей самосохранения региональной общности. Учет специфики региональной самоорганизации есть инструмент политического управления.

Таким образом, региональная идентичность - это фактор социального и экономического развития, а также элемент политического управления.

1.2. Формирование региональной идентичности в локальной среде

Региональная идентичность имеет определенную структуру, как правило, в ней выделяют два основных компонента: знания, представления об особенностях собственной группы и осознания себя её членом и оценка качеств собственной группы, значимость членства в ней.

В свою очередь, сформировавшаяся в обществе региональная идентичность, выполняет ряд функций: создает определенный тип человека (промышленный, творческий); выступает регулятором общественных отношений (между устоявшимися нормами и принятыми законами); формирует систему ценностей (в синтезе «пришлых» и коренных жителей); наполняет пространство жизни символами; формирует определенный тип коммуникации между жителями.

Необходимо отметить, что отправной точкой в развитии региона является специфика его географической среды. Природно-климатические условия, наличие тех или иных полезных ископаемых, особенности ландшафта - все это становится серьезными предпосылками для развития определенного рода жизнедеятельности и способов хозяйствования на данной территории. Сформированная идентичность дает возможность человеку обрести связь с определенным миром и осознать себя частью большого целого.

Подводя итог, можно сделать вывод о том, что региональная идентичность - элемент общественного и личностного сознания, в котором происходит осознание территориальной общности самой себя и отражение общностью своих интересов.

Сформированная региональная идентичность дает человеку обрести связь с определенным городом и ощутить себя частью большого мира. А, следовательно - участвовать в непосредственном развитии той или иной территории. Региональная идентичность может выступать как:

Положительная - такое самосознание территориальной общности, при котором жителями осознается уникальность и значимость территории, а также формируется тесная связь с местом.

Нейтральная - сознание территориальной общности, при которой жителями осознаются собственные особенности, но связь с место очень слабая, либо вовсе отсутствует.

Отрицательная - такое самосознание территориальной общности, при котором жителями не принимаются ни уникальность, ни положительные характеристики, ни значимость территории; связь с местом полностью отсутствует.

Способы формирование региональной идентичности:

Упоминание о положительных особенностях региона.

Упоминание об уникальности и значимости региона.

Привитие любви к региону и гордости за него.

Формирование у жителей связи с местом в стране и мире.

АНАЛИЗ СПЕЦИФИКИ МЕХАНИЗМОВ ФОРМИРОВАНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Данное исследование было осуществлено с использованием двух методов: метода дискурс-анализа и анкетного опроса.

В дискурс-исследованиях можно выделить два основных направления: прикладное исследование лингвистического дискурс-анализа, в основе которого лежит классический анализ текста, и общественно-научный дискурс-анализ, как критический, так и в области социологии знания. В нем на первый план выходят не языковые, а социальные феномены. Он нацелен на выявление знаний, заложенных в дискурсе и их взаимосвязей с властью. Этот анализ применим как к научным знаниям, так и к повседневным, которые передаются посредством СМИ, повседневной коммуникацией, школой, семьей и т.п. . Дискурс-анализ социологии знания направлен на исследование общественных практик и процессов коммуникативного конструирования, стабилизации и трансформации символических порядков, а также их последствий: законов, статистики, классификаций и т.п.

В данном исследовании единицами дискурс-анализа выступили баннеры (прямоугольное графическое изображение, служащее площадкой для размещения рекламы) с некоммерческой рекламой, расположенные на улицах Таштагольского муниципального района (приложение 1). Анализируя их, мы попытаемся выявить те или иные механизмы формирования региональной идентичности.

Вторым методом исследования выступил анкетный опрос жителей Таштагольского муниципального района. Респондентами выступили ученики 8-11 класса школ поселка городского типа Мундыбаш. Выборка исследования была сплошная. Данный отбор респондентов является оптимальным, так как ученики 9 и 11 класса - выпускники и будущие студенты - при сформированной региональной идентичности после обучения вернутся назад и продолжат трудовую карьеру в районе. Ученики 8 и 10 класса - это та группа ребят, с которой можно работать в течение последующего года для дальнейшего сохранения кадрового состава. Выбор данной категории обусловлен еще и тем, что такая категория населения, проводя время в дороге, являются пассажирами, а значит, у них есть время смотреть на рекламные сообщения. Так же и находясь на улицах города, на прогулке, есть возможность разглядывать рекламные щиты, так как внимание ничем другим не занято, а баннеры располагаются вдоль пешеходных дорог.

В последнее время на улицах города все чаще появляются рекламные щиты, содержание которых явно направлено на формирование региональной идентичности у горожан. За последние годы подобные баннеры буквально заполнили собой весь город.

Баннеры, описывающие положительные особенности Таштагольского муниципального района;

Баннеры, упоминающие об уникальности и значимости района;

Баннеры, работающие на привитие любови и гордости за район;

Баннеры, формирующие связь с Таштагольским муниципальным районом.

Анализ баннеров построен по схеме: краткое описание баннера (серии баннеров), анализ слогана и изображения, описание имеющихся недостатков и преимуществ, анализ механизма формирования идентичности.

1. Баннеры, описывающие положительные особенности региона (рисунок 1 - 3).

Среди наружной рекламы в эту категорию выделяется та, которая повествует жителям о безопасности на дороге. Таких рекламных сообщений было зафиксировано 3 варианта. Данный вопрос сегодня очень актуален, в связи с этим реклама разработана совместно с Таштагольским ГИБДД. Визуальный образ в рекламных плакатах подобран дифференцировано: на одном - непосредственно ответственные за безопасность - работники службы ГИБДД, на втором - дети, на третьем - последствия от несоблюдения требований правил дорожного движения. Таким образом, происходи максимальный охват аудитории: от младшего поколения до старшего, в том числе и нарушителей. Слоганы так же подобраны в соответствии с тематикой блока и выражают его основную идею: важность жизни, осознанность выбора, контроль со стороны властей. Важные элементы выделены как цветом (красный шрифт - «ЖИЗНЬ», «твой выбор?»), так и крупнее по размеру («МЫ ЗАБОТИМСЯ»). Данные рекламные сообщения приятны на вид, яркие, изображения не двусмысленные, нет расхождения текста и фотографии, при этом есть смысловая нагрузка, которая работает на формирование мнения, что в регионе особое место отводится безопасности. И таким образом, данная продукция влияет на положительно ориентированную региональную идентичность, связанную с собственной защищенностью.

2. Баннеры, упоминающие об уникальности и значимости района (рисунок 4-10).

К этой категории мы отнесли 7 баннеров, которые разделили на две серии: баннеры о территориальной уникальности - реклама этой группы связана с развитием туристическо-спортивной направленности, и баннеры, связанные с религиозно-культурными особенностями.

Сегодня ведущее направление развития района - туристическая деятельность. Это должен понимать каждый из жителей Горной Шории. В связи с этим была выделена серия рекламных плакатов, в основе которых лежит идея значимости Таштагола в туристической индустрии. Зрительный образ в них яркий и отражает суть серии - это гора Зеленая, символ Шории - Йети, основной вид отдыха - горные лыжи. Значимость здесь еще и в том, что это областной центр для подготовки спортсменов, о чем так же повествует рекламный плакат. Слоганы здесь краткие, носят информативный характер, по этому в особенном анализе не нуждаются. В целом эта серия плакатов отличается минимализмом оформления при максимальности информации - все лаконично просто.

Вторая серия этой группы говорит об уникальности района - это место не просто поликультурное, но и полирелигиозное: православие здесь наравне с шаманизмом. Это последствия единения шорской и христианской культуры. В связи с этим баннерная реклама работает и на эту область идентификации «себя». Зрительный ряд по православной тематике плавно сочетается с речевым сопровождением, которое написано в стиле богословной литературы. Образ представлен ярко, запоминающееся. При этом баннер с тематикой шорских верований представлен в двойственном смысле: при слогане «Не гневи духов Шории» и «Соблюдай чистоту и порядок», который приятен на слух и красив в постановке самой фразы, зрительный ряд представлен несоответственным - это автомобиль на шоссейной дороге. В итоге рождается вопрос: «А где же дух?», «можно ли тут проехать?». Отсюда - недопонятость содержания. В результате восприятие данного рекламного сообщения размыто. Хотя сам блок влияет на формирование региональной идентичности, как жителя особенного по территории и культуре района.

3. Баннеры, работающие на привитие любови и гордости за район (рисунок 11 - 19). В этом тематическом блоке две категории. Первая - это 3 баннера, на каждом из которых изображены люди, которых можно назвать «Гордость Таштагола». Это одна из наиболее сильных групп рекламных сообщений, которые формируют положительную региональную идентичность. Фоторяд представлен спортсменами, в том числе и с ограниченными возможностями здоровья, и выпускники 2016 года - награжденные в том числе и федеральными наградами, а значит гордость не только района, но и страны. Слоганы в этим изображениям подобраны гармонично, только дополняя визуальный ряд. Данная группа не вызывает раздражения или непонимания, а наоборот - призывает к активным действиям по «поиску себя», а так же настраивает зрителя на определенный уровень достижений. Как минимум - признание близких, преодоление себя, максимум - мировая известность.

Вторая категория - баннеры с призывом сохранить природную красоту и чистоту района в количестве 6 штук. Особенность этой рекламы - образность содержания. Каждого она в разной мере ориентирует на конкретность действия: для кого-то это посадка деревьев. Для кого-то сбор мусора, для кого-то просто не выбрасывать отходы в неположенном месте. Отличают эти сообщения слоганы. Все они построены по принципу «Мы сохраним…» или в форме побудительного предложения «Не бросайте мусор!», «Берегите природу!», и совсем конкретно «Сохрани чистоту». Такое грамматическое построение предложения воспринимается каждым читателем, так как он перекладывает, «одевает» его на себя. Как результат - осознания себя частью большого целого. И в то же время подчеркивается важность каждого отдельного человека. Таким образом, данный блок так же формирует положительную региональную идентичность, ориентируя каждого чувствовать гордость за свою малую Родину, любить и охранять ее природные богатства.

4. Баннеры, формирующие связь с Таштагольским муниципальным районом (рисунок 20 - 22)

Эта группа представлена 3 баннерами, которые делятся на две серии: это баннеры, говорящие о единстве Кузбасса и района и баннер, говорящие о единстве страны.

Первая серия объединена общим слоганом: «Кузбасс за здоровый образ жизни!»; на левой половине площади этих баннеров располагается фотография детей, занимающихся спортом. При анализе слогана, первое, что бросается в глаза, слово «Кузбасс» - оно большее по размеру, чем остальные слова и занимает верхнюю из трех строчек слогана. Отсюда - осознанность единства Таштагола с регионом и его значимость для города. Необходимо отметить, что эти рекламные носители напрямую связаны с губернской программой 2015 года по пропаганде ЗОЖ. Стоит также отметить, что аналогичные серии баннеров с этим же слоганом встречаются и в других городах Кузбасса. Следовательно, данная серия баннеров является общим рекламным блоком, заданным для всей Кемеровской области. «Кузбасс» не случайно поставлен в начале слогана - подобное начало бросается в глаза и звучит очень торжественно. Помимо вышеуказанного слогана баннеры из этой серии включают в себя весьма интересный фоторяд. На снимках изображены не знаменитости и врачи, а обычные дети. Такой подход к фотографиям вполне логичен: дети - будущее страны и Кузбасса, как субъекта федерации. Именно на школьников и студентов сегодня активно направлена социальная политика района по привитию любви к спорту - летнему (как на баннере - футбол), так и зимнему (на баннере лыжи, сноуборд). Таким образом, эта группа баннеров работает на формирование региональной идентичности как путем упоминания о положительных особенностях региона, что немало важно, так и напрямую связывая его с центром области.

Еще один из этой группы - баннер, говорящие о единстве со страной.На нем изображен портрет президента РФ Путина Владимира Владимировича и Московский Кремль. Слоган гласит «Сильные регионы - сильная России». Этот баннер работает на формирование региональной идентичности сразу в нескольких направлениях:

1. напоминает о том, что Россия достаточно сильное государство;

2. говорит о тесной связи всех городов России;

3. умело выделяет значимость Таштагола в укреплении всей страны.

Это призывает чувствовать большую гордость за свою малую Родину и ощущать себя частью великой страны. Что касается изображения, то складывается ощущение о том, что сам президент из Кремля призывает жителей района к укреплению и развитию субъекта на благо общего дела.

Следует отметить, что весьма удачно подобрано место расположения этого баннера: это центр города, где ежедневно проходит огромный поток людей, к тому же баннер занимает достаточно большую площадь, поэтому его видно издалека, плюс ко всему, он расположен на перекрестке, в связи с чем, его ежедневно видит большое количество пассажиров автотранспорта. Подобное месторасположение должно ускорить формирование региональной идентичности путем ежедневного упоминания о значимости региона.

Подводя итог по этой группе баннеров, необходимо отметить, что все они объединены общим способом формирования территориальной идентичности, а именно: призваны прививать единство с Кузбассом и Россией. Данные баннеры «украшены» идеологическим лозунгом, который несет в себе мощную энергетику. Считаем, они выполняют поставленную задачу, то есть формируют региональную идентичность у жителей города, так как зрителем воспринимается не только слоган, но и общий вид самого баннера. Поскольку около половины площади баннера занимают изображения, которые в большинстве случаев достаточно логичны, общее представление не «смазывается» и баннер становится легко воспринимаемым. Необходимо также отметить, набор фотоизображений на баннерах этой группы весьма притягателен: разные персоналии, не надоедая горожанам, притягивают внимание.

Данная группа баннеров призвана так же прививать и чувство гордости у таштагольцев за свою страну, свой край, область, город, так как жителям нашей страны есть чем гордиться.

Для дальнейшего изучения данного вопроса мы обратились к результатам анкетирования школьников поселка городского типа Мундыбаш. Анкеты была разработана с целью изучить два проблемных момента (приложение Б). Во-первых, сформирована ли на сегодняшний день региональная идентичность у учеников 8-11 класса и, если да, то насколько. Во-вторых, какой хотят жители видеть наружную рекламу, чтобы она имела на них воздействие. В опросе приняли участие 68 школьников. Обработка результатов проведена с использованием специальной статистической программы для обработки данных. Полученные данные по результатам исследования позволяют нам сделать следующие выводы.

Большинство школьников считают себя жителями всей нашей страны - так ответило 56% опрошенных. 23% считают себя жителями Горной Шории, 20% - жителями Кузбасса.

В наибольшей степени школьники гордятся своим районом, когда видят рекламу о нем на улицах города (27%), смотрят местный телеканал или прессу (13%), а так же сравнивают Таштагольский район при путешествиях в другие территории со своей малой родиной (22%).

На основе этой информации мы делаем вывод, что местная реклама о районе может ускорить формирование региональной идентичности, так как на нее обращают внимание, но при условии работы в этом направлении. В результате - увеличится количество школьников, считающих себя жителями Горной Шории.

Для работы в этом направлении мы выяснили, что должно быть важно для таштагольцев по мнению учеников. Это, в наибольшей степени, вопросы безопасности (69%), сохранение уникальности природных ресурсов (66%), развитие туристической индустрии (54%) и патриотизма (50%). Но не стоит забывать о сохранении культурного наследия (48%), ответственности за судьбу страны (47%) и связи местной власти с центром (46%). Менее важны для таштагольцев, по мнению школьников, связь с историей (29%) и единство русского и шорского населения (30%). На основе этого анализа можно предположить, что жители Таштагольского района беспокоятся о безопасности жизни в Горной Шории и сохранении уникальной природы, однако мало внимания уделяют исторической важности района и его значимости для страны. Это - поле для работы имиджмейкеров районной администрации. Установление связи с историческим прошлым Родины - одно из положительных моментов для формирования региональной идентичности. Об этом, впоследствии, говорят и школьники, когда высказывают пожелания о размещении на рекламных щитах фотографий ветеранов (2%), традиций и обрядов (11%), а так же других изображений патриотической направленности (3%).

С другими жителями района наших школьников объединяет язык (65%), Родная Шория (60%) в составе большой страны, единого государства (58%). Несколько меньшее количество респондентов выбрали варианты «культура» - 44%, «ответственность за страну» - 32%. Вопросы исторического прошлого объединяют жителей в меньшей степени - данный вариант выбрало всего 27%, как и обычаи (14%). Это еще раз доказывает, что это направление необходимо развивать, как на уровне местных СМИ (ТВ, пресса, наружная реклама), так и в результате учебно-воспитательного процесса - он влияет на формирование региональной идентичности в 15% случаев.

Ввиду того, что 74% респондентов ответили, что обращают внимание на наружную рекламу на улицах района, а 40% отметили ее недостаточное количество, мы предложили самим школьникам ответить, какой же рекламы недостает в районе. Результаты получились следующие: в общем, по мнению опрошенных, изображение должно быть большого размера (54%) с яркими красками (62%). Зрительный ряд предпочтителен с видом на природные достопримечательности (65%) и запоминающимся лозунгом (55%). В результате мы получаем тот образ рекламного плаката, который хотят видеть на улицах школьники - жители поселка Мундыбаш. Делаем вывод: для данной категории населения Таштагольский район - район с уникальными природными ресурсами, которые стоит транслировать на баннерах.

На основании этого мы можем сделать вывод, что региональная идентичность у школьников поселка Мундыбаш сформирована лишь по части направлений. Так, школьники понимают уникальность региона, его природных особенностей, а так же значимость Горной Шории в туристической и спортивной индустрии. Ребята отмечают, что важное место занимает связь района со страной в целом. Но вместе с этим они не задумываются о важности истории и традиций места, в котором живут, а так же этнокультурных особенностей региона. Впоследствии, при недоработке в этом направлении, мы рискуем потерять связь современного поколения с «корнями» - прошлое не воспринимается молодежью как значимый элемент развития региона. Следовательно, для полноценного формирования региональной идентичности, необходимо использовать и этот механизм путем задействования потенциала как образовательных учреждений, так и наружной рекламы.

Подводя итог, необходимо отметить, что в последние годы наблюдается формирования региональной идентичности у жителей города Таштагола. Анализ серии баннеров показал, что формирование идентичности производится администрацией по основным направлениям. Это и чувство сопричастности к развитию региона, гордость за прошлое, настоящее и будущее. Вместе с тем формируется идентичность и с Кузбассом и Россией в целом, что дает основания для мощного внутреннего стимула к развитию и совершенствованию региона. Однако не все механизмы воздействуют должным образом на молодое поколение таштагольцев. Таким образом, можно сделать вывод о том, что власть осознает потребность в формировании региональной идентичности у жителей. В связи с этим, в настоящее время мы являемся свидетелями начинающегося процесса конструирования региональной идентичности жителей Горной Шории.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги работы, еще раз вернемся к актуальности изученной проблемы. Идентичность сегодня - одна из основ развития личности, и именно формированию региональной идентичности в настоящее время должно уделяться особое внимание, чтобы, в том числе сохранить кадровый состав и развивать социально-экономический потенциал территории.

Что касается ключевого понятия данной работы, то при рассмотрении множества теорий, оно было определено следующим образом: региональная идентичность - элемент общественного и личностного сознания, в котором происходит осознание территориальной общностью самой себя и своих интересов; одной из главных характеристик данного понятия является управляемость. Сформированная позитивная идентичность - это мощный идеологический и психологический фактор развития региона. Результаты, ради которых ведётся эта работа - благоприятный социально - психологический климат, консолидация жителей региона вокруг общих задач, политическая стабильность, конкурентоспособность региона.

В эмпирической части работы был произведен дискурс-анализ баннеров с некоммерческой рекламой. Для этого были отсняты баннеры, встречающиеся на улицах города Таштагола, среди которых выбраны те, содержание которых направлено на формирование региональной идентичности. Всего на конец 2016 года было найдено около 30 баннеров различного содержания. Дополнял дискурс-анализ опрос с помощью анкетирования школьников 8-11 класса, обучающихся в поселке Мундыбаш.

Обобщив результаты, можно сделать вывод о том, что формированию региональной идентичности в последнее время уделяется достаточно большое внимание. Властями осознается потребность в конструировании в сознании жителей положительной территориальной идентичности. В том числе, процесс формирования региональной идентичности в городе Таштаголе представлен и в публикациях наружной некоммерческой рекламы. Были выделены следующие группы:

1. Баннеры, описывающие положительные особенности Таштагольского муниципального района;

2. Баннеры, упоминающие об уникальности и значимости района;

3. Баннеры, работающие на привитие любови и гордости за район;

4. Баннеры, формирующие связь с Таштагольским муниципальным районом, областью, страной.

Каждая из групп влияет на процесс формирования региональной идентичности. Однако, анализ показал, что есть и такой вид баннеров, встречающиеся на улицах города, которые содержат в себе ряд неточностей, и поэтому не в полной мере отвечают поставленной цели.

В то же время анкетный опрос показал, что есть направления, по которым еще предстоит работать для наилучшего достижения результата - связь с историческим прошлым, этнокультурными особенностями.

На основе полученных выводов, можно сказать, что механизмы формирования региональной идентичности в полной мере используются в Таштагольском муниципальном районе посредством размещения наружной рекламы на баннерах. Однако региональная идентичность у опрошенной категории населения до конца не сформирована. А это значит, что гипотеза исследования подтвердилась частично.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Герасимов А. С. Подходы к исследованию региональной идентичности в отечественной науке [Электронный ресурс] // А.С. Герасимов // режим доступа: http://ind.pskgu.ru

Еремина Е.В. Региональная идентичность в контексте социологического анализа [Электронный ресурс] // Е.В. Еремина // Регионология. - 2011. - №3 / режим доступа: http://regionsar.ru/node/781

3. Казанцев С.В. Оценка взаимного положения регионов [Текст] / С.В. Казанцева // Экономика и Социология. - 2008. - №2. - С. 151-174

4. Кожанов И.В. Диагностика сформированности гражданской идентичности у студентов [Текст] // И.В. Кожанов // Педагогические науки. - 2014. - №6. - с. 1504 - 1508

5. Левочкина Н.А. Региональная идентичность: понятие и сущность [Электронный ресурс] // Н.А. Левочкина // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. - 2016. - № 1-3 / режим доступа: https://applied-research.ru/ru/article/view?id=8533

6. Макаров М.Л. Основные теории дискурса [Текст] / М.Л. Макаров // М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. - 280 с.

7. Мурзина И.Я. Региональная культура как предмет философско-культурологического исследования [Текст] / И.Я. Мурзина // Известия Уральского государственного университета. - 2004. - №29. - С.86-97

8. Проблемы гражданской и региональной идентичности в современной России: сборник научных трудов [Текст] / Ульян. гос. техн. ун-т. - Ульяновск: УлГТУ, 2015. - 245 с.

9. Региональная (территориальная) идентичность: подходы, понятие, соотношение с административно-территориальным делением. Элементы региональной общности [Электронный ресурс] // режим доступа: http://cito-web.yspu.org/link1/metod/met119/tema12/Ex12.2.html

10. Шматко Н.А., Качанов Ю.Л. Территориальная идентичность как предмет социологического исследования [Текст] / Н.А. Шматко, Ю.Л. Качанов // СоцИс. - 1998. - №2. - С. 94-101

11. Региональная идентичность: теория содержания и методология изучения [Электронный ресурс] // режим доступа: http://dvo.sut.ru

12. Смирнягин Л.В. О региональной идентичности [Электронный ресурс] //Л.В. Смирягин // режим доступа: http://www.demoscope.ru/weekly/2014/0597/analit05.php

13. Территориальная идентичность [Электронный ресурс] // режим доступа: http://ru.wikipedia.org

Рисунок 1.

Рисунок 2.

Рисунок 3.

Рисунок 4.

Рисунок 5.

Рисунок 6.

Рисунок 7.

Рисунок 8.

Рисунок 9.

Рисунок 10.

Рисунок 11.

Рисунок 12.

Рисунок 13.

Рисунок 14.

Рисунок 15.

Рисунок 16.

Рисунок 17.

Рисунок 18.

Рисунок 19.

Рисунок 20.

Рисунок 21.

Рисунок 22.

ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Вам больше нравится, когда вас называют

1. Гражданин России

   Житель Кузбасса

   Житель Горной Шории

Что должно быть важно для жителей Таштагольского района? (возможно несколько вариантов ответа)

1. Ответственность за судьбу своей страны

   Патриотизм

   Безопасность

   Уникальность природных богатств

   Единство шорской и русское национальностей

   Связь с историей, прошлым

   Связь территории с центром (Кемерово, Москва)

   Развитие района за счет туризма

   Сохранение культурного наследия

   Другое___________________________________

Что объединяет Вас с другими жителями Таштагольского муниципального района? (возможно несколько вариантов ответа)

1. Единое государство

   Культура

   Родная Шория

   История, прошлое

   Обычаи, обряды

   Характер

2. Внешний вид

   Дружеские связи, родство

   Ответственность за страну

3. Затрудняюсь ответить

   Другое________________________________

Вы - житель Таштагольского района. Когда в большей степени вы этим гордитесь?

1. Во время образовательного процесса (школа, техникум, вуз)

   Во время просмотра местных ТВ-трансляций, чтения районных газет

   При путешествиях по другими территориями

   Когда нахожусь дома с семьей

   Другое______________________________

   Затрудняюсь ответить

1. 1. Должно быть изображение природных достопримечательностей

      Должны быть изображены люди

      Большой размер

      Должна быть красивая/запоминающаяся надпись

      Должны быть изображены культурные достопримечательности

      Изображено прошлое, история

      Яркие, красочные

      Культурная жизнь, традиции

      Должны быть символы района

      Другое __________________________________________

1. Затрудняюсь ответить

Благодарим за сотрудничество!

TERRITORIAL IDENTITY OF THE POPULATION OF KRASNODAR REGION

Daria Kakadiy

senior lecturer department of sociology, jurisprudence and personnel management, Kuban State University of Technology,

Russia, Krasnodar

Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-23-01005 а(м)

АННОТАЦИЯ

В статье анализируются результаты социологического исследования, проведенного на территории Краснодарского края с целью изучения территориальной идентичности населения Краснодарского края. Выявлено место территориальной идентичности в иерархии коллективной и личностной идентичности населения Краснодарского края. Определена степень выраженности различных уровней территориальной идентичности жителей региона.

ABSTRACT

The article analyzes the results of sociological research conducted on the territory of Krasnodar region with the purpose of study of the territorial identity of the Krasnodar region. It is revealed the place of territorial identity in the hierarchy of collective and individual identity of the Krasnodar region. It was determined degree of expressiveness of the different levels of territorial identity of the inhabitants of the region.

Ключевые слова: иерархия идентичностей, территориальная идентичность, региональная идентичность, локальная идентичность, регион.

Keywords: hierarchy of identities, territorial identity, regional identity, local identity, region.

Территориальная идентичность рассматривается как коллективная идентификация членов некоторой территориальной общности и занимает место в иерархии социальных идентичностей наряду с другими видами самоидентификации – национальной, профессиональной, культурной, религиозной и т. д. При этом «общность места жительства», которую В.А. Ядов выделяет в качестве одного из кодификаторов социальной идентичности, может быть выражена как идентификация с малой группой («соседством»), так и с жителями города, региона, страны, т. е., со всеми уровнями территориальной идентичности .

Территориальная идентичность состоит из пяти основных структурных уровней, каждый из которых входит в состав предыдущего: общенациональный, макрорегиональный, региональный, субрегиональный и локальный. При этом наиболее устойчивыми и ярко выраженными являются локальный и общенациональный уровни. Региональная идентичность обычно проявляется более слабо, хотя в некоторых регионах России средний уровень территориальной идентификации актуализируется за счет особых этнических, политических, экономических и культурно-исторических условий. Также региональная идентичность может усиливаться при путешествии в другой регион страны, что приводит к позиционированию себя индивидом как члена иной локальной территориальной общности – жителя конкретной области или края.

Формирование различных уровней территориальной идентичности зависит от множества факторов, которые варьируются в зависимости от специфических особенностей региона. В Краснодарском крае можно выделить такие особенности, влияющие на территориальную идентичность жителей региона, как географическая специфика расположения края (приграничное положение, обуславливающее этническое разнообразие населения, благоприятные природные условия и санаторно-курортная инфраструктура), экономические факторы (сельскохозяйственная деятельность районов края, инвестиционная привлекательность региона), а также возрождение кубанского казачества, оказывающее неоднозначное влияние на формирование региональной идентичности жителей края .

В рамках изучения территориальной идентичности населения Краснодарского края в период с июня по сентябрь 2016 года на территории региона было проведено анкетирование. Генеральную совокупность исследования составило население Краснодарского края – 5 284 500 человек (по оценке на 1 января 2012 года). Выборочная совокупность – 1300 человек (доверительный интервал 97 %, ошибка ±3 %). Для отбора респондентов использована репрезентативная квотная выборка с элементами случайного отбора населенных пунктов и респондентов. Объем выборочной совокупности был разделен квоты, пропорционально их объему в генеральной совокупности. Состав респондентов соответствует составу жителей Краснодарского края от 18 лет и старше по таким признакам, как пол, возраст, соотношение городского и сельского населения .

Наибольшее чувство общности респонденты отмечают с жителями России (93,3 %) и Краснодарского края (84,9 %). На третьем месте в иерархии коллективных идентичностей оказалась возрастная идентификация («чувство общности с людьми моего поколения» – 83,2 %). Макрорегиональный уровень территориальной идентичности (общность с жителями Юга России) отметили 81,9 % респондентов. Далее следуют национальная (81,4 %), религиозная (69,5 %) и политическая идентичность (62,7 %). Таким образом, общенациональный, макрорегиональный и региональный уровни территориальной идентичности достаточно ярко выражены у населения Краснодарского края. Также следует заметить, что общность с более широкими территориальными группами слабо ощущается жителями региона – так, чувство единства с жителями СНГ испытывают лишь 43,4 % респондентов.

Среди «Я-идентификаций» населения края территориальная идентичность уступает лишь гражданской (94 %) и национальной (85,8 % – «представитель русского народа», 84,7 % – «представитель своего народа»). Далее в иерархии личностной идентичности жителей Краснодарского края следует региональный уровень территориальной идентичности: идентификация с жителями Юга России (85,6 %) и жителями Краснодарского края (83,9 %). Локальный уровень территориальной идентичности менее выражен и варьируется в зависимости от типа населенного пункта (66 % среди городских жителей и 54,4 % среди жителей села).

В целом, из всех уровней территориальной идентичности наиболее актуализированным для населения Краснодарского края является общенациональный: на вопрос, к какой географической группе респонденты относят себя прежде всего, большинство выбрали вариант ответа «Житель России» (48,6 %). Макрорегиональный уровень слабо выражен – жителями Юга России ощущают себя 3,8 % ответивших, жителями ЮФУ – 3,6 %. Идентичность в первую очередь с жителями регион присутствует у 12,8 % респондентов, еще 27,1 % ощущают себя в равной степени жителями страны и края. Локальный уровень территориальной идентичности наименее выражен – с жителями города или села в первую очередь идентифицируют себя лишь 1,1 % респондентов. Принадлежность к жителям Европы также слабо выражена – только 1,9 % жителей Краснодарского края отметили, что причисляют себя в первую очередь к данной территориальной группе.

Таким образом, результаты проведенного исследования показывают, что территориальная идентичность занимает одно из первых мест в иерархии идентичностей жителей Краснодарского края, при этом наиболее ярко выраженными являются общенациональный и региональный уровни, тогда как макрорегиональный и локальный уровни территориальной идентичности слабо проявляются у населения региона.

Список литературы:

1. Доклад об итогах всероссийской переписи населения 2010 года // Всероссийская перепись населения 2010 URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.html (Дата обращения 24.10.2016).
2. Муха В.Н., Литовка В.А. Методологические аспекты изучения региональной идентичности // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал) – 2013 – № 9 (29) – С. 20–31.
3. Ядов В.А. Процессы идентификации российских граждан в социальном пространстве «своих» и «несвоих» групп и сообществ (1999–2002 гг.): мастер-класс профессора В.А. Ядова: Методологический практикум для студентов социологов. – М., 2004. – 235 с.